Sibrocker.ru » Blog Archive » 7 МОРРИСОН ОТЕЛЬ

«Двери» вышли из тени прямо на магистраль. «Моррисон отель» описывает это путешествие: рок-н-ролльный обзор американского ландшафта.

Фото: Четверка «Дверей» с зевающим Робби Кригером. Подпись под фото: К 1970-му году многие люди рассматривали «Дверей» всего лишь как завсегдатаев убогого лос-анджелесского Моррисон отеля – опустившихся и вышедших в тираж. Но, сплотившись на пятом альбоме, музыканты удивили даже самих себя компактной, отличнейшей работой.

К концу лета 1969-го люди прошлись по луне, и вибрации эпохи Водолея распустились буйным цветом в Вудстоке. Краткому, сияющему движению, казалось, было уготовано яркое будущее, если и не находящееся в наличии, то, по крайней мере, возможное.

Но вскоре мрачные аспекты похоронили надежду: некоторые из хай-тековских ноу-хау, посадивших лунный модуль, принесли вселяющие ужас результаты своего использования во Вьетнаме, а за всеобщей любовью Вудстока быстро последовало насилие в Атламонте (убийство зрителя на концерте Роллинг Стоунз – прим.перевод.). Заголовки газет вопили об убийцах Май Лэй Массакре и Мэнсоне.

«Песня не смолкла», но ее настрой стал определенно угрюмее.

На личностном уровне для Джима Моррисона семидесятые, кажется, начались тоже не на лучшей ноте. В 1970-й он вошел с парой судебных дел: одно обвинение тянулось от шоу на «Обеденном островке» Майами другое – из Феникса — в уголовном преступлении, состоявшем в препятствии полету самолета. (В ноябре 1969-го Моррисон с приятелем Томом Бэйкером учинили какую-то пьяную шумную возню во время перелета в Феникс на концерт Роллинг Стоунз. Его признали виновным, но потом оправдали, когда стюардесса рейса убедилась, что перепутала его с более беспокойным Бэйкером.)

В этот момент Моррисон закладывал за воротник, будь здоров – должно быть, алкоголь казался ему эффективным антидотом западням и тяготам рок-н-ролльной жизни. Но, несмотря на то, что пьянство, может, и подрывало физические силы (в те времена он появлялся довольно изнуренным и обрюзгшим), оно не могло притупить его мощный интеллект или неуемный творческий дух, и он оставался все таким же активным художником, каким был всегда.

Моррисон слыл завсегдатаем многих лос-анджелесских театров андеграунда и подготовительных стадий нескольких кино-проектов. Вместе с поэтом Майклом МакКлюэ он работал над киносценариями. Продолжал писать поэзию, и в мае 1969-го выступил в Синематек-театре Лос-Анджелеса на своем первом публичном чтении в пользу писателя Нормана Мэйлера, который проводил агитационную кампанию по выдвижению на должность мэра Нью-Йорка. (Мэйлер расчитывал вывести город Нью-Йорк из состава Соединенных Штатов.)

Фото: Норман Мэйлер на пресс-конференции. Подпись под фото: Лукавая кампания Нормана Мэйлера по выдвижению на пост мэра Нью-Йорка понравилась Моррисону и вдохновила его на первое публичное чтение своей поэзии в рамках мероприятий по сбору средств.

— Моррисон считал, что кампания Мэйлера была прекрасным сумасшествием,- говорит поэт Майкл С.Форд, друг со времен УКЛА, который оказался полезен при первой публикации стихов Джима в Обозрении горы Алверно.- Идея понравилась Джиму, и он захотел в этом поучаствовать. Он вызвал меня и сказал: «А читал ли ты когда-нибудь свои поэмы перед аудиторией?» Я сказал ему, что нет. Он спросил: «Хочешь получить такую баню?», и мы ее получили. (Моррисон с Фордом не читали совершенно уж без поддержки – Робби Кригер сопровождал их поэзию несколькими легкими гитарными импровизациями.)

Фактически Моррисона гораздо больше волновало внимание к нему, как к поэту, чем воплощение в миропомазанную рок-звезду. Патриция Кеннели Моррисон отмечает, что реакция Джима на ее вялую оценку «Богов» и «Новых Творений» в журнале Джаз и Поп — может быть «единственный случай в истории литературы, когда рецензия с места совершения правонарушения стала причиной брачного предложения интервьюируемого интервьюеру».

При наличии столь многих посторонних проектов, соперничавших за внимание Джима Моррисона, будущее «Дверей» становилось неопределенным. Но группа оставалась связанной контрактом по производству пластинок для Электры, поэтому в ноябре 1969-го она вернулась в Сансэт-студию, чтобы начать работу над новым материалом.

На «Вялый парад» была потрачена масса времени и денег, но он продавался не так хорошо, как это могло бы понравиться Электре (хотя теперь у «Дверей» стало уже четыре «золотых» пластинки). Звукозаписывающая компания надеялась, что ансамбль сможет вновь возглавить чарты, как и с альбомом «Ожидая солнце».

А «Двери» просто хотели сфокусировать свое откровенное звучание на современности – они собирались забыть о музыкальном экспериментаторстве, ставшим отличительной чертой «Вялого парада». Впрочем, к тому времени, когда сессии звукозаписи новой пластинки закончились, музыканты удивили самих себя. Результат их работы – «Моррисон отель» — стал одним из крепчайших и резких альбомов, когда-либо сделанных ими.

— Мы прослушали пару раз «Вялый парад» и решили, что без духовых он, наверное, звучал бы получше,- шутя, отметил Кригер в 1972 году.

Никак не проявившийся на вышедших до него синглах «Моррисон отель» был выпущен в феврале 1970 года. В музыкальном плане альбом стал таким же скачком вперед, каким были «Странные дни» или «Вялый парад». Но на этот раз ансамбль избрал более сжатое, более тяжелое звучание. Музыка стала обнаженной. Никакой психо-драматичности и искусно разработанных риффов. Никаких образов семимильных змей, ползущих от древних озер. Теперь музыка обнаруживала совершенно новое существо – лоснящегося, сверкающего американского монстра – скорее печального Феникса, восстающего из пепла, чем демона рок-н-ролла, неуклюже ворочавшегося в сумерках.

Моррисон вернул свою сочинительскую форму, написав в одиночку или совместно каждый трэк – и альбом зазвучал, как комбинация задумчивых личных моррисоновских зачинов («Бабье лето») и отчетов о путешествиях по американским весям и хайвэям, от деревенских трактирчиков до кровавых улиц предместий, по пути все в тот же «Тэнджи таун».

Группа, вскормленная в прокуренных клубах Сансэт Стрипа, теперь, казалось, воплотила запыленные истины и хрупкие надежды все-американского духа. Так или иначе, но «Двери» стали самым что ни есть американским ансамблем.

«Моррисон отель» урчал, смотрел хитро, смеялся и орал («Сделай-ка, Робби, сделай!»), и в этом ключе сформулировал, что, хотя «Двери», может, и не изменят мир, но будут продолжать оказывать огромный эффект на слушателя и создавать великую музыку. (На одной из сессий «Моррисон отеля» ансамбль записал песню, которая не попала на альбом,- «Виски, мистики и люди».)

Моррисон осознал, что некоторых слушателей величайшая музыка «Дверей» попросту не достала. «Попервоначалу музыка становится все лучше, прогрессивнее, компактнее и более профессиональной… более интересной»,- рассказал Моррисон Салли Стивенсон в интервью 1970 года для Цирка.- Но три года тому назад было великое возрождение духа и эмоций, связанных с революционными переживаниями. Когда мир не меняется в течение одной ночи, я думаю, что люди негодуют по поводу того факта, что мы продолжаем распевать хорошую музыку».

А вот публика, по достоинству оценившая музыку, была последовательна в том, чтобы сделать «Моррисон отель» пятой «золотой» пластинкой ансамбля.

Первый показатель неотполированности звучания «Моррисон отеля» обнаруживался уже на обложке альбома. Отбросив «художественные» снимки, выбранные для последних альбомов, «Моррисон отель» содержал сырой, непостановочный снимок группы внутри заведения, давшего название всему альбому и расположенного в даун-тауне Лос-Анджелеса по адресу 1246 Южная Хоуп-стрит.

Снимок был сделан фотографом Генри Дильцем. «Ансамбль попросил меня и моего партнера сделать обложку, хотя они даже не знали, как собираются назвать альбом. Мы встретились, и Рэй намекнул, что он увидал прекрасное местечко под названием «Моррисон отель». Оно находилось в обветшавшем районе, отель для старичков – комнаты от 2,50 долларов за ночь. Мы с Рэем и Джимом все разведали, а потом, спустя несколько дней, вернулись туда со всеми парнями».

— Мы вошли в вестибюль, и парень за конторкой сказал, что мы не сможем фотографироваться, пока хозяин отеля не даст добро, а тот отсутствовал. Мы вышли и сказали: «И что теперь?» Мы обсуждали, не сфотаться ли перед отелем, но потом я заметил, что парень у конторки покинул свой пост и направился к маленькому лифту. Я сказал: «Быстро, вбегайте!» Так они и сделали, и вполне натурально расселись перед окном. Я со страшной скоростью отснял целую пленку, и мы получили обложку. Когда все было сделано, Джим сказал: «Давайте-ка выпьем где-нибудь в более интересном месте». Мы поехали все вместе и заметили «Хард Рок Кафе»; я подумал, что оно выглядит отлично. Парни вошли вовнутрь и уселись у барной стойки, заказали пива, а я оставался снаружи и снимал их с расстояния нескольких футов. Эта фотография украсила разворот альбома. Старички в баре стали обращать на нас внимание и начали рассказывать свои истории. Рэй по-честному долго беседовал с одним чуваком, и могу сказать, Джиму действительно нравилось выслушивать все эти величественные рассказы об ушедших днях. В конце концов, когда ансамбль отчалил домой, мы с Джимом закатились по барам – ему хотелось купить выпивки старичкам, чтобы услышать от них еще более грандиозные истории.

Фото: Четырехэтажный дом на Венис-бич. Подпись под фото: В наши дни «Моррисон отель» в даун-тауне ЭлЭйя прекратил свое существование, зато венецианская меблирашка, на крыше которой сочинял Джим, теперь называется «Моррисон». Декоративная пластинка на входной двери гласит: «Начиная с двадцатых годов, через эти коридоры прошествовали В.К.Филдз (американский актер – прим.перевод.), Джим Моррисон и многие другие артисты.

Фото: Поле вудстокского фестиваля с высоты птичьего полета. Подпись под фото: Для крупной фигуры рок-н-ролла, Джим Моррисон поимел весьма курьезный и несчастливый опыт участия в главных рок-событиях конца шестидесятых. Его с «Дверями» не позвали на монтерейский фестиваль, они сами отказались участвовать в вудстокском. А когда в 69-ом Джим решил побывать на концерте Роллингов в Фениксе, то и туда не добрался – во время авиа-рейса из Лос-Анджелеса он увлекся пьяным дурачеством с дружком Томом Бэйкером, и оба были арестованы еще до выхода из самолета.

«Блюз придорожного трактира»

«Двери» приняли решение не принимать участия в вудстокском фестивале в августе 1969-го, поскольку и Джима, и ансамбль больше не интересовали выступления на открытом воздухе перед огромной аудиторией.

— По правде говоря, мне это больше нравилось, когда мы пробивались наверх, курсируя по клубам, типа «Виски», и нью-йоркским – «Ондайну» и «Сцене»,- сказал Робби Кригер в 1970-ом.- А когда мы приступили к большим концертам, то шоу оттеснило музыку, и мне это разонравилось.

После фестиваля Моррисон беспокоился, что Вудсток стал скорее безопасным выхлопом когда-то живого революционного духа, чем расцветом юношеских идей. «Вудсток кажется мне просто сборищем молодых тунеядцев, которых три или четыре дня кормили с ложечки»,- рассказал он Джону Толлеру из ЗигЗага в 1970-ом.- Больше всего они смотрелись жертвами культурного обмана. Конечно, можно сказать, что я злопыхаю из-за того, что меня там не было, даже в качестве зрителя. Но некое свободное торжество молодежной культуры все же лучше, чем ничего; и я уверен, что некоторые люди увезли с собой домой нечто, типа мифа».

Не ставши частью «торжества молодежной культуры» на ферме Ясгуров, «Двери» в сентябре стали частью внушительного по размерам шоу «Возрождение Рок-н-ролла», прошедшем на стадионе Торонтского университета в знак уважения к старцам рок-н-ролла. Парней включили в афишу, содержавшую Чака Берри, Литл Ричарда, Джерри Ли Льюиса, Джина Винсента и Фэтса Домино. Кроме того, на афише значился возмутительный ансамбль, фронт-мэном которого был собутыльник Моррисона Винсент Фёрнье, а группа называлась «Элис Купер».

Ведущим шоу был композитор и продюсер Ким Фоули, и, когда продажа билетов застопорилась, он вместе с промоутерами проконтактировал с Джоном Ленноном на предмет, не будет ли тому интересно поучаствовать в событии в качестве гостя. Вместо сольного присутствия Леннон предложил сколотить ансамбль и именно в Торонто закатил свое первое пост-битловское выступление, на котором дебютировал «Плэстик Оно Бэнд» в составе Джона, Йоко, Эрика Клэптона, Клауса Вурмэна и Алана Уайта. Что касается соучастия Леннона, то 22 тысячи сидячих мест стадиона были раскуплены махом.

«Двери» выдали классное представление в конце фестиваля. Джим заострил внимание толпы на значимости для себя совместного выступления на одной сцене с таким множеством легенд рок-н-ролла. Впрочем, ближе к концу совместное использование сцены превратилось в яблоко раздора. «Чак Берри захотел выйти и сыграть джэм с «Дверями»,- вспоминает Фоули.- Но Джим рассмеялся и сказал «нет», потому что Чак сам не позволял молодым выходить и играть с ним джэм».

Когда ближе к концу своего выступления «Двери» играли «Мужчину, заходящего с черного хода», Моррисон усилил и замедлил игру ансамбля и добавил несколько новых стихов, которые советовали неназванному водителю следить за дорогой и крепче держаться за руль. Аудитория могла подумать, что она слышит риффовый экспромт Моррисона, но на самом деле он опробовал свой свежайший материал. Толпа в Торонто была первой, кто услышал пилотный образчик того, что вскоре станет одной из самых дерзких мелодий, по которым можно будет всегда признать «Дверей».

Фото: Афиша торонтского фестиваля. Подпись под фото: Стихи «Блюза придорожного трактира» выросли из указаний Пэм Курсон, как справляться с предательскими извивами дороги на бульваре Топанга каньона. Песня дебютировала на подмостках торонтского фестиваля.

Джим Моррисон так и не отважился купить себе дом, зато приобрел маленькое бунгало в ЭлЭйевском Топанга каньоне для своей подруги Пэм Курсон, когда ей захотелось тихого местечка вдали от напористой голливудской суеты. Лорел каньон, описанный Джимом в «Улице любви», где они с Пэм снимали квартиру, входил в район Голливуда и Сансэт стрипа, тогда как более изолированный Топанга каньон и его извилистый бульвар граничили с зоной пляжа Малибу и хайвэем Тихоокеанского Побережья.

Фото: Музыканты «Дверей» на природе. Подпись под фото: «Пусть все катится» — на «Моррисон отеле» перегруппированные и подзарядившиеся «Двери» доказали, что они по-прежнему могут сотворить выдающееся звучание. На «Блюзе придорожного трактира» мрачный, тонко используемый фатализм Моррисона был подкреплен несколькими отличными зловещими риффами – и результатом стал крепчайший и тяжелейший «дверной» рок-гимн.

По мере того, как Топанга каньон разматывался с гор Санта-Моники, сам бульвар и его причудливые ответвления вели к изолированным избушкам и возвышавшимся по сторонам домам. Стиль жизни местных поселенцев — расслабленной смеси хиппи, отшельников и нескольких настоящих коровьих пастухов лос-анджелесской глубинки — был неторопливым и «житейским».

Местечко Пэм располагалось на холме позади маленького придорожного трактира, местного, типа сельского бара, который предлагал чуть больше, чем холодное пиво и джукбокс (музыкальный автомат – прим.перевод.). Джим был достаточно вдохновлен этим заведением, чтобы почтить его мелодией – «Блюзом придорожного трактира» — а слова первого куплета были указаниями, часто произносимыми в адрес Пэм, когда она порой рискованно рулила по бульвару к своему бунгало в Топанга каньоне.

Фото: Лос-Анджелесские молодежные посиделки. Подпись под фото: Распевая о том, как оно все было, Джим Моррисон в своем творчестве редко напрямую вскрывал обилие деталей собственной личной жизни, но он на самом деле был владельцем бунгало в Топанга каньоне, громоздившегося позади придорожного трактира, где тусовались и оттягивались местные жители.

На репетициях (приведших к авторству «Моррисон/«Двери») ансамбль в полном составе поработал над приданием богатой энергией мелодии ее окончательной формы. Во время записи в стенах студии Сансэт Звучание «рокер придорожного трактира» получил несколько неожиданную и неоценимую поддержку.

В день, когда  «Блюз придорожного трактира» был готов к записи, Рэй Неаполитэн, выполнявший функции басиста на большинстве сессий «Моррисон отеля», собирался подзадержаться с приходом в студию. Но тут случился легендарный блюзовый гитарист Лонни Мэк, закончивший собственную запись, и, когда менеджер «Дверей» Билл Сиддонз попросил его попытаться рискнуть и заложить линию баса для «Дверей», Мэк ответил, что не прочь.

Вместе с Дэнсмо они поработали над созданием сверх-жирного блюз-рокового шаффла, зарядившего энергией всю песню, и вскоре, ко всеобщему удовлетворению, «Блюз придорожного трактира» был записан. Пол Ротчайлд предположил, что к вокалу весьма подошла бы губная гармошка. Моррисон тут же вышел вперед и записал на отдельную пленку несколько подражаний автомобильному гудку.

Ансамбль не пришел в восторг от моррисоновской игры, и тогда свою попытку использовал Робби – более сведущий в музицировании на губной гармошке. Но Пол Ротчайлд предложил пригласить Джона Себастьена – некогда бывшего в составе «Ложки полной любви», — чтобы он добавил гармошечные соляшки. Попозднее в тот же вечер Себастьен прибыл и мастерски справился с работой, но почувствовал, что в смысле имиджа небезопасно смешивать свое имя с «Дверями». Когда «Моррисон отель» был выпущен, партия Себастьена была подписана вымышленным именем Дж.Пуглиза. А песня вскоре стала излюбленным номером, открывавшим концерты «Дверей».

По всем этим годам «Блюз придорожного трактира» продолжает катиться в качестве классического рок-гимна любой вечеринки. Но те слушатели, которые запали на провозглашенное Джимом кредо «пиво-на-завтрак», упускают некоторую глубину авторского замысла.

Джим действительно был пьяницей, искавшим в алкоголе временное облегчение от статуса Короля Ящериц, поэтому часто перевоплощался в крикливого клоуна. Но образ Джима – подпитываемого спиртным монстра вечеринок, неспособного ни на что, кроме броского тоста, весьма далек от истины. Даже в образе человека, отправлявшегося в придорожный трактир, чтобы хорошо провести время, Моррисон предлагает в своих стихах солидный довесок мрачной мудрости, напоминая нам, что будущее нельзя предсказать, а конец всегда чуть ближе, чем нам нравится думать. (Это все не для того, чтобы утверждать, что Моррисон никогда не пил пива на завтрак. Патриция Кеннели Моррисон в своей книге «Странные дни» подробно описывает ее наблюдение над только что проснувшимся и отправившимся за холодным пивком Джимом. Она размышляет: «И тут я подумала, что все, как в песне. Глупая я».)

Кеннели до сих пор верит, что фокусироваться на сексуальной жизни и пьянстве Джима, значит списывать со счета его таланты. «Может, некоторые и предпочитают думать о Джиме, как о запойном алкаше и полном идиоте. Но послушайте его музыку. Разве он не был находчивым человеком? Откуда бы все эти песни? Оскорбительно для его трудов считать, что Джим был просто ведшим распутную жизнь парнем, трахавшим все, что движется, и поминутно напивавшимся. Послушайте музыку».

Roadhouse Blues J.Morrison A-keep your eyes on the road, your hands upon the wheel. Keep your eyes on the road, your hands upon the wheel. Yeah, we’re goin’ to the Roadhouse, gonna have a real, A good time. . Yeah, at the back of the Roadhouse they got some bungalows. Yeah, the back of the Roadhouse they got some bungalows. And that’s for the people who like to go down slow. . Let it roll, baby, roll. Let it roll, baby, roll. Let it roll, baby, roll. Let it roll — all night long. . Do it, Robby, do it . You gotta roll, roll, roll You gotta thrill my soul, all right… Roll, roll, roll, roll, thrill my soul. You gotta beep a gunk a chucha Honk konk konk You gotta each you puna Each ya bop a luba Each yall bump a kechonk Ease sum konk Ya, ride. . Ashen lady, Ashen lady, Give up your vows, give up your vows, Save our city, save our city Right now! . Well, I woke up this morning, I got myself a beer. Well, I woke up this morning, and I got myself a beer. The future’s uncertain, and the end is always near. . Let it roll, baby, roll. Let it roll, baby, roll. Let it roll, baby, roll. Let it roll, hey — all night long!

Блюз придорожного трактира Дж.Моррисон . Ты следи за дорогой и крепче за руль держись. Ты следи за дорогой и крепче за руль держись. В придорожном трактире нас ждет отвязная жизнь. . На задворках трактира есть дачки — я знаю путь. На задворках трактира есть дачки — я знаю путь. Для парней, что любят медленно «затонуть». . Пусть все катится, детка моя, Пусть все катится, детка моя, Пусть все катится целую ночь Напролет! . Сделай-ка, Робби, сделай! . Ты мне сверни «косячок», Чтоб испытать «торчок». Вот так. Свой «огонечек» не туши для возбуждения души. Ты грязным сукам посигналь Так, чтоб спасением для них стал ад, Чтобы не только голова Под нашу боп-а-луба У каждой клячи б закрутился зад. С моим расправься «петушком», Давай, садись верхом. . Бледная Леди, Бледная Леди, Нарушь обет, нарушь обет. Спаси наш город. Сейчас же! Дай жизнь и свет! . Я этим утром проснулся, пивко – вот это да. Я этим утром проснулся, пивко – вот это да. Хоть будущность туманна, конец-то близок всегда. . Пусть все катится, детка моя, Пусть все катится, детка моя, Пусть все катится целую ночь Напролет!

«Ожидая солнце»

Почти два года после выпуска одноименного альбома «Двери» «ожидали солнца» и теперь, наконец-то, песня обрела свой дом.

Показателем хаотичности сессий записи диска «Ожидая солнце» является тот факт, что заглавную песню – и весьма крепкую —  не только не смогли исполнить должным образом, но и отложили до тех пор, пока ансамбль не начал подыскивать новый материал для «Моррисон отеля». (Казалось бы, вскоре после выпуска альбома ее должны были использовать на «Вялом параде», сессии записи которого тоже отличались борьбой за материал.)

Когда начались репетиции «Моррисон отеля», все члены ансамбля приветствовали новый, более грубоватый подход к изложению материала, и товарищество ансамбля было крепким, как никогда.

Часто репетиции «Дверей» начинались с исполнения нескольких любимых ими старых роковых вещей, таких как «Глория» или «Деньги», просто для того, чтобы кровь забурлила перед переключением на новые мелодии. Хард-роковый настрой клубных стандартов помогал сплотиться и поддерживать высокий энергетический уровень. Потом эта энергия фокусировалась на новых песнях, в которые музыканты вонзались так, будто они тоже были из старого клубного репертуара.

«Ожидая солнце» была несколько несвойственна такому стилю – она звучала, скорее, как «старо-дверная» и не имела той блюз-роковой сердцевины, с которой Джим и Робби приходили на репетиции. Но она была слишком хороша, чтобы остаться за бортом, смесь грациозной мелодии и сырой мощи превращала ее исполнение в забаву.

Номер уже подвергся некоторым изменениям – первоначально Моррисон написал эти стихи, чтобы поддержать мелодию своего приятеля по УКЛА и оператора «Пира друзей» Пола Феррары. Робби Кригер переработал песню в нечто более подходящее для группы и прояснил этот пункт, когда Моррисон предложил указать Феррару в качестве соавтора. (В конце споров, автором выставили Моррисона.) Для «Моррисон отеля» песню еще немного подработали, и ей – единственной на альбоме —  стала присуща некая экзотическая инструментовка: добавка Муг-синтезатора для усиления тяжелого выразительного риффа, использованного в качестве музыкального акцента на протяжении всей мелодии.

Песня Джима – странная медитация на солнце, которое, кажется, так никогда и не взойдет. Единственная из его песен о бездействии – все, что произойдет, только ожидается. Весна пришла; это время для жизни под солнечными небесами, но нет ничего, кроме ожидания. Светлое будущее настанет, если его просто терпеливо ждать и удовольствоваться «проблеском Рая» (легкий наркотический кайф – прим.перевод.), а не поисками целого Райского Сада.

В голосе Моррисона странное спокойствие – то ли уступка ожиданию, то ли полная уверенность в восходе. Каким долгим будет ожидание и ярким солнце, остается непонятным, но Джим доносит одно из самых запоминающихся своих  признаний: он говорит, что сейчас живет «страннейшей для себя жизнью».

Waiting for the Sun J.Morrison . At first flash of Eden, we race down to the sea. Standing there on freedom’s shore. Waiting for the sun. Waiting for the sun. Waiting for the sun. . Can you feel it, now that Spring has come? That it’s time to live in the scattered sun. Waiting for the sun. Waiting for the sun. Waiting for the sun. . Waiting, Waiting, Waiting, Waiting, Waiting, Waiting, Waiting, Waiting. Waiting for you to come along. Waiting for you to hear my song. Waiting for you to come along. Waiting for you to tell me what went wrong. This is the strangest Life I’ve ever known. . Watch out! . Can you feel it, now that Spring has come? That it’s time to live in the scattered sun. Waiting for the sun. Waiting for the sun. Waiting for the sun.

Ожидая солнце Дж.Моррисон . Мы к морю примчались при первом же «проблеске Рая» и на побережье застыли, восход ожидая, восход ожидая, восход ожидая. . Ты чувствуешь ли: к нам вернулась Весна? На россыпях солнца нам жизнь суждена. . Восход ожидаю. Восход ожидаю. Я солнца жду. Восход ожидаю. Восход ожидаю. Я солнца жду. . Я жду, когда ты согласишься, пойдешь со мной, Когда мою песню услышишь и скажешь: «Пой». Я сделал ошибку? Приди, объяснись. . Я странной жизни не ведал такой. . Берегись! . Ты чувствуешь ли: к нам вернулась Весна? На россыпях солнца нам жизнь суждена. . Восход ожидаю. Восход ожидаю. Я солнца жду.

Фото: Джим поднимается на сцену. Подпись под фото: К тому моменту, когда в феврале 1970-го «Ожидая солнце» появилась наконец на диске «Моррисон отель», Джим Моррисон нуждался в проблеске солнечного восхода в своей жизни. В начале марта ему предстояло предстать перед судом в Фениксе, а в августе – в Майами.

«Ты делаешь меня настоящим»

«Ты делаешь меня настоящим» была лицевой стороной единственного сингла с диска «Моррисон отель». Сорокапятка вышла вслед за альбомом в марте 1970-го.

Идеальную компанию песне составил «Блюз придорожного трактира», записанный на оборотную сторону. В стихотворном плане увещевание «давай же переспим» из «Ты делаешь меня настоящим» отчетливо близко совету «пусть все катится» из «Блюза придорожного трактира», а по характеру обе мелодии зафиксировали наилучшие способности «Дверей» в быстром блюзовом темпе.

«Ты делаешь меня настоящим» также позволяет Рэю Манзареку на время записи вновь раствориться в старом образе Вопящего Рэя Дэниэлза: так же как и на «Блюзе», он оставляет свой орган и, яростно набрасываясь на пианино, выдает отличный рок-н-ролл. Запись также замечательна демонстрацией потрясающе неистовой барабанной работы Джона Дэнсмо. А Робби Кригер продолжает оттачивать свое мастерство – искаженные щипковые гитарные партии и дико кособоки, и одновременно элегантно отчетливы.

Хотя теперь стихи Моррисона склонялись к более плотским отношениям, он по-прежнему, как и раньше пел о «прорыве сквозь», рассказывая возлюбленной, что она позволяет ему забыть об опасностях и проблемах, по крайней мере, на то время, когда она делает его «свободным и настоящим».

Не так уж трудно разгадать, что поименовано под свободой и настоящностью, – слова «дай мне скользнуть в твое нежное топящее море» едва ли можно интерпретировать двояко.

Тогда как в основной части материала для «Моррисон отеля» Джим явно обработал свои неустойчивые отношения с Пэм Курсон, «Ты делаешь меня настоящим» была адресована Патриции Кеннели.

Они встретились в Нью-Йорке, когда в начале 1969-го Патриция брала у него интервью для журнала Джаз и Поп. Она была потрясена, обнаружив, что «Хряк из ЭлЭйя» на поверку оказался утонченным, здравомыслящим, на редкость вежливым джентльменом, относящимся к себе с добродушным юмором.

Со своей стороны Джим обнаружил в ней желание рассматривать его, как серьезного писателя, художника и человеческую особь. Они тут же подружились, а вскоре стали и любовниками, стремившимися в своих отношениях к совпадению воли и желаний не меньше, чем к романтике.

Парочка встречалась так часто, как позволяли графики работы, а в июне 1970-го совершила кельтский обряд бракосочетания. Количество народа, с которым Джим мог быть «настоящим», быстро уменьшалось – но, только встречаясь с Патрицией, Джим мог на какое-то время становиться «свободным».

You Make Me Real J.Morrison . I really want you, really do, Really need you, baby, God knows I do. ‘Cause I’m not real enough without you. Oh, what can I do? . You make me real, You make me feel like lovers feel. You make me throw away mistaken misery. Make me feel love, make me free. . I really want you, really do. Really need you, baby, really do. Well I’m not real enough without you. Oh, what can I do? . You make me real. Only you, babe, have that appeal, So let me slide in your tender sunken sea. Make me feel love, make me free. . Well, roll now baby, roll, You gotta roll now baby, roll, Roll now, honey, roll, You gotta roll now baby, roll, . You make me real, alright! You make me feel like a-lovers feel. You make me throw away mistaken misery. Make me free, love, make me free. Make me free, you make me free

Ты делаешь меня настоящим Дж.Моррисон . Хочу тебя я капитально, Да, видит Бог, нужна ты мне. Я без тебя какой-то нереальный. Что ж делать мне? . С тобою я не знаю колебаний, Любовных слов — языковед. Отбросив боль ошибочных страданий, Ты даришь мне свободы свет. . Хочу тебя я капитально, Да, видит Бог, нужна ты мне. Я без тебя какой-то нереальный. Что ж делать мне? . Меня ты сделай настоящим — Тебе одной о том молюсь, В твой океан страстей бурлящих Скользну легко и утоплюсь. . Ну, так давай же переспим. С тобой нам нужно переспать. Давай, голубка, переспим, С тобой нам нужно переспать. … Так делаешь меня свободным, И до любви весьма «голодным». Ошибочных страданий больше нет. Ты делаешь меня свободным, Даришь свет.

«Пацифист»

Среди песен «Дверей» «Пацифист» памятен самым нелепым – кто-то может милосердно сказать «интереснейшим» — названием. При концертном исполнении Моррисон часто похвалялся перед публикой: «Веселенькое название для песни, а?»,- замечал он. (frog – крестовина железно-дорожной стрелки; peace frog — мирная «крестовина» — «пацифик», графический знак мира во всем мире – прим.перевод.)

Но сама песня вовсе не дурацкая. Это один из наиболее политизированных кусков работы Моррисона, представляющий его комментарий к гражданскому неповиновению американцев на протяжении конца шестидесятых – эпохальный момент наличия «крови на улицах» был, видимо, отсылкой к съезду Демократической партии в Чикаго в 1968-ом, когда вооруженная дубинками армия копов мэра Дэйли отколотила демонстрантов за дерзость добиваться того, чтобы их голоса были услышаны.

Песня была одной из пяти композиций «Моррисон отеля», подписанных дуэтом Моррисон/Кригер. Фактически «Пацифист» является хорошим примером того, как сочиненные независимо друг от друга слова Джима и музыка Робби, потом были сведены вместе для создания песни более выдающейся, чем каждый из них мог себе представить.

Фото: Побоище на съезде демократов. Подпись под фото: «Пацифист» был очередным суматошным, хотя и косвенным, политическим воплем «Дверей», но строка «кровь залила перекрестки Чикаго» проясняла, что Джим Моррисон не прошел мимо того ужаса, когда озверевшая полиция Чикаго расправилась с демонстрантами, проникшими на съезд Демократической партии.

Видимо Кригеру было ясно, что раз уж «Двери» развлекались, выдавая мощные переработки блюза, они могли бы попытать счастья и в чем-то, типа белого фанка. Именно он выступил с характерным для соул-фанка гитарным боем, обеспечившим энергией всю песню. Ритм этой части побудил Джона снабдить мелодию чем-то вроде предшествующего диско танцевального фанк-бита, а Рэя — несколькими типично искусными партиями органа.

Эта троица совместными усилиями облагородила главную секцию песни и даже разработала переключение размера, где темп замедлялся, а музыка постепенно нарастала и ослаблялась. Тут было место для бурного соло Робби, равно как и в обманчиво тихой части прямо перед финальным взрывом энергии в конце песни. Трэк был почти готов, да Джима заклинило: он был не уверен, какие стихи выдержат такую мощную мелодику, поэтому троица двинулась дальше без него и в один из дней, когда Джим загулял со своим приятелем Бэйбом Хиллом, записала трэк вместе с басистом Рэем Неаполитэном.

Когда Джим появился в студии в следующий раз, Рэй заглянул в его тетрадки и тут же ухватился за одну из незаконченных эпических поэм Джима, озаглавленную «Уродские истории». Поэма описывала страну, омываемую реками крови – кровь символизировала как крупномасштабный политический беспорядок, так и глубочайшие личные страдания. Рэй обнаружил, что слова и ритм поэмы отлично подходили новому трэку, и предложил Джиму подработать «Уродские истории» для пения.

До того, как Джим записал свою партию, продюсер Пол Ротчайлд предложил, что в поэму надо вплести другие стихи. Они с Джимом разработали план, какой должна быть песня по существу: соединением двух разных стихотворений. Слова поэмы перемежались новыми словами, произносимыми монотонным контрапунктом. («Она пришла…») Объединившись, стихи создали картину мира хаоса и побоища, которая взывала к будущему, где люди должны сделать все, от них зависящее, чтобы ладить друг с другом.

Песня не была однозначно за или против чего-нибудь, она стала потрясающей серией моментальных снимков нации в ее эмоциональной и физической агонии – замысел, особенно шокирующий своим неподходящим музыкальным оптимизмом. (По-видимому, важно подчеркнуть: пусть Моррисон и разлил кровь по улицам Нью-Хэйвена и Чикаго, но главное – Певец Запада вывесил кровавое солнце и над «фантастическим ЭлЭйем».)

Фото: Молодежная манифестация. Подпись под фото: После жесточайшего подавления демонстраций в Чикаго Америка признала, что вела войну против собственной молодежи. Мрачные темы «дверной» музыки больше не казались столь невообразимыми – реальность догнала фантазии Джима Моррисона.

Ближе к концу песни Джим Моррисон тихо и скупо описывает, как «на утреннем шоссе валяются в крови индейцы». То была отсылка к несчастному случаю, который он считал центральным эпизодом своего детства.

Когда Джиму было четыре года, его семья, переезжая на своем автомобиле из Альбукерка в Санта-Фе, шт. Нью-Мексико, миновала ужасное ДТП – грузовик с несколькими индейцами пуэбло опрокинулся, и большинство из его пассажиров валялись вдоль дороги, травмированные, истекающие кровью и умирающие. Это первое, приводящее в трепет беглое знакомство с трагедией и смертью, ужаснуло маленького Джима и оказало глубокое воздействие на всю оставшуюся жизнь.

В своих стихотворениях «Рассветное шоссе» и «Песнь призрака» Джим объединил тот же мысленный образ «крови на улицах» из «Пацифиста» с дальнейшим исследованием своего отклика на дорожный инцидент.

«Рассветное шоссе» и «Песнь призрака» были двумя из множества стихотворений, которые Джим самостоятельно начитал на пленку в декабре 1970-го. В 1978 году эта запись будет использована «Дверями» для создания альбома «Американская молитва».

Фото: Уличное выступление группы индейцев. Подпись под фото: Джима чрезвычайно интересовали традиционные знания и костюмы американских индейцев. Ужасная случайная встреча с несколькими индейцами пуэбло в Нью-Мексико в весьма нежном возрасте стала главнейшим событием его жизни и была описана в нескольких песнях и поэмах.

.

Peace Frog J.Morrison / R.Krieger . There’s blood in the streets, it’s up to my ankles, Blood in the streets, it’s up to my knee, Blood in the streets in town of Chicago. Blood on the rise, it’s following me. . Think about the break of day. She came and then she drove away, Sunlight in her hair. . Blood in the streets runs a river of sadness. Blood in the streets, it’s up to my thigh. Yeah, the river runs red down the legs of the city, The women are crying red rivers of weepin’. . She came into town and then she drove away, Sunlight in her hair . Indians scattered on dawn’s highway bleeding, Ghosts crowd the young child’s fragile eggshell mind. . Blood in the streets in the town of New Haven, Blood stains the roofs and the palm trees of Venice. Blood in my love in the terrible summer, Bloody red sun of phantastic L.A. . Blood screams her brain as they chop off her fingers, Blood will be born in the birth of a nation, Blood is the rose of mysterious union. . There’s blood in the streets, it’s up to my ankles, Blood in the streets, it’s up to my knee, Blood in the streets in town of Chicago. Blood on the rise, it’s following me.

Пацифист Дж.Моррисон / Р.Кригер . На улицах кровь поднялась до лодыжек, Кровь по колено, льется рекой, Кровь залила перекрестки Чикаго, Кровь прибывает, стремится за мной. . Ты подумай про восход, Ее приезд и вот — уход С солнцем в волосах. . На улицах кровь — это реки печали. На улицах кровь мне уже по бедро. Кровь подмывает фундаменты Сити, Реки краснеют от женских слез. . Приедет, уедет, ее уже нет, Увозит в прическе солнца свет. . На утреннем шоссе валяются в крови индейцы, Толпятся духи в хрупкой скорлупе ребячьего ума. . Кровь заливает прекрасный Нью-Хэйвен, Вениса крыши и пальмы в крови. Летом ужасным любовь кровоточит, Красное солнце кровавит ЭлЭй. . Пальцы рубили, и кровь возопила, Нации роды погрязнут в крови. Тайный союз. Ну, а кровь – его роза. . На улицах кровь поднялась до лодыжек, Кровь по колено, льется рекой, Кровь залила перекрестки Чикаго, Кровь прибывает, стремится за мной.

«Тоскливое воскресенье»

«Пацифисту» — острейшему и самому оживленному трэку «Моррисон отеля» — наступает на пятки легчайший музыкальный кусочек альбома. «Тоскливое воскресенье» — не более, чем романтическое заверение в пустяках, дополненное проникновенными джимовыми «ла-ла-ла».

Упорядоченная практически, как кода «Пацифиста», песня подпитывается силами от этого диссонансного соседства, однако, по сути, она — нечто большее, чем музыка любовного настроения. К счастью, «Двери» были способны отойти от некой изрядно ощеломляющей своим настроем музыки, и в окружении классной работы Джона Дэнсмо щеточками на барабанах, ленивыми выкрутасами гитарных нот Робби Кригера, деликатной поддержки рэевских клавишных и синатровской фразировки Джима «Тоскливое воскресенье» выполняет функцию немногих запоминающихся моментов плавного перемещения по альбому, наполненному синкопированными ритмами.

И снова Моррисон создает волшебство минимумом средств. Это – воскресенье совершенных, чистых небес или воскресенье грусти? Минорные аккорды и печальная мелодия указывают, скорее, на второй вариант, но Джим утверждает, что эта девушка – весь его мир, что предполагает более теплые чувства.

Возможно, Джим уготовил песне оба пути: его бурная связь с Пэм Курсон в равной степени демонстрировала пагубность и нежность, отсутствие интереса и преданность.

Blue Sunday J.Morrison . I found my own true love was on a blue Sunday, She looked at me and told me I was the only One in the world. Now I have found my girl. . My girl awaits for me in tender time. My girl is mine, She is the world, She is my girl. . La, la, la, la. . My girl awaits for me in tender time. My girl is mine, She is the world, She is my girl.

Тоскливое воскресенье Дж.Моррисон . Я настоящую любовь нашел Тоскливым воскресеньем. Она, взглянув, шепнула уверенье, Что я – единственный, Один на целом свете. Вот так я девушку обрел. . В легкоранимом времени меня ждет мой кумир. Она – моя, Она – весь мир, Любимая моя. . Ля-ля-ля-ля . В легкоранимом времени меня ждет мой кумир. Она – моя, Она – весь мир, Любимая моя.

«Корабль дураков»

Когда на песню наваливались Джим и Робби, то рваный контраст между лирическим содержанием и музыкальным настроением часто добавлял их работе причудливую и интригующую глубину.

На «Пацифисте» — это глубина образности рек крови, пропетая под неотразимый танцевальный бит, в «Корабле дураков» -гибель человечества, описанная под необыкновенно счастливую мелодию с акцентом на сильных долях.

Одним словом, «Корабль дураков» это Планета Земля, заселенная глупцами. Наше пытливое самоистребление обнаруживается в первом же куплете, где Джим оплакивает тот факт, что, хоть мир и достаточно продвинулся в деле людских прогулок по луне, но ему также удалось сделать воздух непригодным для собственного дыхания. Это заявление вторит некоторым экологическим проблемам, впервые озвученным в композиции «Когда песня смолкнет». «Корабль дураков» не стал чрезвычайно значимой для «Дверей» песней, но ее природоохранные настроения оказались своевременными. «Моррисон отель» появился на полках магазинов в тот день, когда впервые отмечался День Земли – 22 апреля 1970 года.

.Фото: «Двери» на каналах Венеции. Подпись под фото: Джим Моррисон никогда не удалялся от воды — ни в физическом, ни в творческом плане: вот «Двери» прогуливаются по Венеции, остановившись на мосту через канал, чтобы сделать напоенный зноем снимок.

Ship Of Fools J.Morrison/R.Krieger . The human race was dyin’ out, No one left to scream and shout. People walking on the moon. Smog will get you pretty soon. . Everyone was hanging out, Hanging up and hanging down. Hanging in and holding fast, Hope our little world will last. . Yeah, along came Mr.Goodtrips, Looking for a new ship. A-come on, people better climb on board. A-come on, baby, now we’re going home. Ship of fools, ship of fools. . The human race was dyin’ out. No one left to scream and shout. People walking on the moon. Smog will get you pretty soon. . Yeah, сlimb on board now, Ship’s gonna leave ya’ far, far behind. A-gotta climb on board, yeah Ship of fools, ship of fools. Ship of fools, ship of fools.

Корабль дураков Дж.Моррисон/Р.Кригер . Повымерла людская раса — Не слышно вопля, крика, гласа. Луна затоптана следами наших ног. А тут тебя прикончит смог. . Здесь все когда-то тусовались, То медлили, то раздражались, Святым постом себя калеча, В надежде, что мирок наш будет вечен. . А вот и мистер Кайф пришел, Корабль новенький нашел. А ну-ка, люди, все на борт. Мы поплывем в родимый порт. Наш корабль с дураками. . Повымерла людская раса Не слышно вопля, крика, гласа. Луна затоптана следами наших ног. А тут тебя прикончит смог. . Давай на борт — крепчает норд! Кто опоздал, тот не успел. Карабкайтесь скорей на борт, На корабль с дураками. На корабль с дураками.

«Эй, земля!»

Море имело большое значение для Джима Моррисона, и частенько присутствует в его творчестве. Он был сыном адмирала и сочинителем, чьи первые проблески вдохновения посетили его на крыше дома при наблюдении за серфингом.

Водные, океанские образы вновь и вновь обнаруживаются в его работах («Хрустальный корабль», «Проезд Лунного Света», «Конские широты»). Подбирая песни для альбома «Моррисон отель», Джим и Робби представили на суд добросовестную, традиционно звучащую, поднимающую якоря матросскую песню «Эй, земля!».

Одна из тех мелодий, что придали альбому его внутренне присущий «американский» привкус, «Эй, земля!» катится себе с каким-то фамильярным выдумщицким смаком, который можно услышать в разгульной портовой таверне. К тому же она противостоит экзистенциальной тревоге композиции «Ожидая солнце», где к окончанию мелодии Джим все еще находится в неизвестности и беспокойстве. Напротив, в финале «Эй, земля!» для его стаи морских волков все ожидания закончились. Приветливый берег обещает выпивку в баре и продажную любовь.

Land Ho! J.Morrison / R.Krieger . Grandma loved a sailor who sailed the frozen sea. Grandpa was a whaler And he took me on his knee. He said, «Son, I’m going crazy From livin’ on the land. Got to find my shipmates And walk on foreign sands.» . This old man was graceful, With silver in his smile. He smoked a briar pipe and He walked four country miles. Singing songs of shady sisters And old time liberty, Songs of love and songs of death, Songs to set men free. Yea! . I’ve got three ships and sixteen men, A course for ports unread. I’ll stand at mast, let North winds blow Till half of us are dead. Land ho! . Well, if I get my hands on a dollar bill, Gonna buy a bottle and drink my fill. If I get my hands on a number five, Gonna skin that litlle girl alive. If I get my hands on a number two, Come back home and marry you, marry you, marry you. Alright! Land ho!

Эй, земля! Дж.Моррисон / Р.Кригер . Любовь к матросу бабка не скрывала, Китов он в море добывал. Меня мой дедушка, бывало, Брал на колени и шептал: «Я тронусь поздно или рано — Наскучила без моря жизнь. Собрать бы старых мореманов — По дальним отмелям пройтись…» . Сияя серебром коронок, Дед элегантным, милым был, Курил из вереска он трубку, И, что ни день, четыре мили крыл. Сомнительных сестер пел песни О временах, что прежними слывут, О смерти и любовной бездне, И песни, что к свободе нас зовут. . Плывут в неведомые страны Три корабля вперед, вперед… Наперекор ветрам у мачты встану, Пусть даже половина нас помрет! Эй, земля! . Вот доллар – мне подарок чище розы. Куплю бутылочку — свою приму я дозу. Перепадет в пять долларов бумажка, То не останется на девке и рубашки. Два доллара сверкнут в житейском мраке — Вернусь домой, чтоб жить с тобой в любви и браке. Согласен! Эй, земля!

«Шпион»

Даже когда Джим Моррисон, казалось, выкрикивал какой-нибудь простой, пылкий блюз, то и тогда часто удивлял литературной глубиной текста. «Шпион» и его главная строка «шпион в доме любви» были позаимствованы у повести «Шпион в доме любви», написанной в 1954 году писательницей и мемуаристкой Анаис Нин.

Дочь испанского пианиста и датской певицы родилась в пригороде Парижа в 1903 году. Подростковые годы она провела в Соединенных Штатах, и именно там, посещая нью-йоркскую публичную библиотеку, привила себе на всю жизнь страсть к языку. Будучи еще молодой женщиной, она вернулась во Францию. Ее умственная пытливость соперничала с желанием полного раскрытия своей сексуальности, и поскольку она довольно рано вышла замуж, то увлеклась несколькими весьма серьезными романами.

В 1931 году она повстречала американского писателя Генри Миллера и его жену Джун, когда они переехали жить в Париж. Нин влюбилась в Джун Миллер и они затеяли интрижку, закончившуюся плачевно. Но именно с Генри Миллером у Нин установилась, возможно, самая замечательная в ее жизни связь. Они не только любили друг друга, но и поддерживали в искусстве. Руководствуясь своей преданностью свободе выражения в жизни и искусстве, Нин выступила гарантом публикации первого бурного романа Миллера «Тропик Рака», а он, в свою очередь, побудил ее начать писать.

Когда в начале шестидесятых «Тропик Рака» был наконец опубликован в США, Нин написала к нему проницательное предисловие, которое, кроме всего прочего, может рассматриваться, как пророчество будущего творчества Джима и «Дверей».

«Это книга, которая – если такое вообще возможно – могла бы пробудить наш аппетит к фундаментальным сущностям. Преобладающей нотой покажется горечь, и горечь присутствует здесь в полном объеме. Но здесь есть и безудержная экстравагантность, безумное веселье, живость, смак, по временам почти райские. Постоянная маета напрасных усилий (для закалки?) от противоположности к противоположности оставляет привкус пустоты. Это за пределами оптимизма и пессимизма. Автор донес до нас последнее содрогание. У боли больше нет укромных местечек».

Письма Анаис Нин, ее дневники, эссе и повести отмечены чувственной прозой и мягким, игривым сюрреализмом. Лучшие работы дают возможность заглянуть в душу художника, сражающегося за воплощение своих идей, и легко представить себе Моррисона, увлеченного ее писаниями. (В самом деле, когда «Двери» впервые собрались вместе, у Нин в Лос-Анджелесе уже был литературный салон, учрежденный в собственном доме в начале сороковых годов. Она умерла в ЭлЭйе в 1977-ом.)

Фото: Анаис Нин в лос-анджелесском кафе. Подпись под фото: Джим Моррисон был особью с необузданной мужской энергией, но, когда он прочел работы Анаис Нин, то открыл женщину, чье вожделение и страсть, чувственные и умственные, сравнимы с его собственными, и даже превосходят их. Самые запоминающиеся свои вещи Нин написала в Париже, но, как и Моррисон, она, очевидно, решила, что «Запад — лучшее, что есть на свете» и переехала в Лос-Анджелес.

«Двери» были столь довольны тем, что получилось из «Шпиона», что тот стал ключевым моментом их живых выступлений: на сцену выкатывалось специальное фортепьяно, чтобы Рэй смог продублировать на нем свою акробатическую блюзовую работу.

Выстроенная на простой, но искусной блюзовой прогрессии, песня дарит Джиму роль Мастера Вуайеризма (типа, как в «Показалась ты мне»). В ней есть также налет бравады хитростного любовника, которую Джим привнес в «Мужчину, заходящего с черного хода» Вилли Диксона. Но тогда как упомянутая песня преподносилась триумфальным воплем чистой похоти, в «Шпионе» Джим предстал стреноженным любовником. Он – в доме любви и знает слова, которые хочет услышать объект его внимания, но – что более важно – это угроза или простая констатация того, что он знает «самый глубокий, тайный страх» своей потенциальной возлюбленной.

Фото: Вилли Диксон на сцене с контрабасом. Подпись под фото: «Я – старый блюзовик»,- убедительно выкрикивает Моррисон в «Мэгги МакГилл». Кое-чему в этом деле он научился, слушая и заимствуя у самых лучших – таких, как легенда чикагского блюза Вилли Диксон. Его «Мужчина, заходящий с черного хода» и «Маленький красный петушок» были кульминацией «дверных» представлений на протяжении всей их карьеры.

— Люди боятся самих себя,- поведал Джим Лиззи Джэймз в интервью 1969 года.- Своей истинности, собственных чувств, ну, большинства из них. Люди обсуждают, как великолепна любовь, но это чепуха. Любовь ранит. Чувства сбивают нас с толку. Люди обучаются тому, что боль – это зло и опасность. И как они могут иметь дело с любовью, если опасаются собственных чувств?

The Spy J.Morrison . I’m a spy in the House of Love. I know the dream that you’re dreamin’ of. I know the word that you long to hear, I know your deepest secret fear. . I’m a spy in the House of Love. I know the dream that you’re dreamin’ of. I know the word that you long to hear. I know your deepest, secret fear. . I know everything, Everything you do, Everywhere you go, Everyone you know. . I’m a spy in the House of Love. I know the dream that you’re dreamin’ of. I know the word that you long to hear. I know your deepest, secret fear. I know your deepest, secret fear. I know your deepest, secret fear. . I’m a spy. I can see What you do And I know.

Шпион Дж.Моррисон . В этом Доме Любви я – шпион одинокий. Знаю точно, о чем ты все время мечтаешь, Знаю слово, которое слышать желаешь, Знаю тайный твой страх, самый глубокий. . В этом Доме Любви я – шпион одинокий. Знаю точно, о чем ты все время мечтаешь, Знаю слово, которое слышать желаешь, Знаю тайный твой страх, самый глубокий. . Знаю все, знаю всех, С кем знакома ты, крошка, Все делишки твои, Все пути, все дорожки. . В этом Доме Любви я – шпион одинокий. Знаю точно, о чем ты все время мечтаешь, Знаю слово, которое слышать желаешь, Знаю тайный твой страх, самый глубокий. Знаю тайный твой страх, самый глубокий. Знаю тайный твой страх, самый глубокий. . Я – шпион. Все, что делаешь ты, Я и вижу, И знаю.

«Королева автострады»

Другая песня дуэта Моррисон/Кригер «Королева автострады» — идеализированный взгляд Джима на запутанные отношения с Памелой Курсон, поддержанный ритмическими риффами и льющейся чередой аккордов Робби.

Начальные удары мелодии кажутся позаимствованными из «Мальчиша-плохиша» («Bad Boy»)Ларри Вильямза, а, кроме того, в середине песни есть место, типа рок-салунной вставки с высоким задиранием ног, позволившей ансамблю отвязаться на несколько тактов. В своей книге «Оседлавшие бурю» Джон Дэнсмо объясняет, что не был в восторге от музыки, которую ансамбль скомпилировал для этой песни: «У нее были отличные автобиографичные стихи Джима, но запись никак не попадала в нужное настроение. Я даже впервые подумал, что мы подводим Джима, приукрашивая музыкой его слова».

Джим встречался с Пэм Курсон с тех пор, как они встретились на одном из ранних выступлений «Дверей» в «Лондонском тумане». Она родилась в Виде, штат Калифорния, и выросла на юге Лос-Анджелеса в консервативных краях Апельсинового округа. (Джим со временем сочинил для нее песню с названием «Сюита Апельсинового округа», но тогда она осталась незаписанной.)

Когда Пэм впервые повстречала Джима, то была 19-летней студенткой художественного отделения лос-анджелесского Городского Колледжа, весьма интересовавшейся исследованием большого города, а в особенности сценических подмостков Сансэт Стрипа. Пэм обладала нежной красой, смотревшейся квинтэссенцией «маленькой потерявшейся девочки», но при необходимости являла стальную силу воли. Ее внимание моментально привлек очаровательный певец, неистово работавший на узенькой сцене «Лондонского тумана», и Джим вскоре увлекся утонченной женщиной с самой теплой из всех улыбок.

Вскоре они стали любовниками, и начались отношения, хоть по временам и мучительные, но отмеченные глубокой, нерушимой преданностью. Когда после записи «Лос-Анджелесской женщины» Джим уехал в Париж, Пэм была рядом. Динамика развития их отношений выставлена на всеобщее обозрение в «Королеве автострады» в какой-то сознательно ироничной манере. Пэм – «принцесса», а Джим – «затянутый в черную кожу монстр».

Но кроме всего прочего, этот кожаный монстр и его принцесса Апельсинового округа были просто американскими мальчиком и девочкой, которых Джим объявил самыми прекрасными людьми на свете. Проблематичность их отношений и постоянная неуверенность Джима в том, что может принести будущее, высвечиваются в последней строке песни, где он просто надеется, что данное положение дел сможет продлиться еще немного.

Хотя в середине песни и есть куплет, характеризующий парочку, как живущую в законном браке, Джим и Пэм никогда не были официально женаты – в документах, заполненных сразу же после смерти Джима, Памела была указана, как «подруга». Джим поет также, что пара «вскоре обзаведется отпрыском», но фактически они с Пэм так и остались бездетными. Однако, Пэм была поименована в качестве бенефициара в завещании, составленном Джимом в феврале 1969 года.

Queen Of The Highway J.Morrison / R.Krieger . She was a princess, Queen of the Highway. Sign on the road said: «Take us to Madre». No one could save her, save the blind tiger. He was a monster, black dressed in leather. She was a princess, Queen of the Highway. . Now they are wedded, she is a good girl. Naked as children out in a meadows, Naked as children, wild as can be. Soon to have offspring, start it all over, Start at all over. . American boy, American girl, Most beautiful people in the world! Son of a frontier Indian Swirl, Dancing through the midnight whirl-pool Formless hope it can continue a little while longer. Come on.

Королева автострады Дж.Моррисон / Р.Кригер . Хайвэйя Королева в шелках и серебре. При ней всегда плакатик: «Возьмите нас в Мэдре». Спасти слепого тигра кому-то по плечу? Но в черной коже монстр воскликнул: «Я хочу! Хайвэйя Королеву в шелках и серебре». . Соединившись браком, примером ставши нам, Как голенькие дети блуждают по лугам, Как голенькие детки безудержны в любви, Вот-вот родится отпрыск – гадалок не зови, И все начнется вновь. . Американский мальчик и девушка – свет глаз — Прекраснейшие из живущих среди нас! Сын приграничных прерий возглавил хоровод И вовлекает в танец ночей водоворот. Надежда миг продлить слаба. Смирись. Ну, что же? Обходись!

«Бабье лето»

Подобно «Тоскливому воскресенью» «Бабье лето» — хрупкий опус, который, тем не менее, демонстрирует способность «Дверей» создавать прекрасную, воздушную музыку.

Джим говорит, по видимости, Пэм Курсон то, что жаждет слышать каждая возлюбленная – «я люблю тебя, лучшая на свете». Это слащавое признание несколько темперируется фактом сравнения – «сильнее, чем прочих всех». Может, он и любит ее – лучшую на свете, — но она – не единственная его любовь. Название добавляет мелодии атмосферу меланхолии. Образ «бабьего лета» — времени, когда летняя жара неожиданно продолжается и осенью, является интригующим в любовном контексте песни. Название также становится чем-то вроде каламбура, в котором ансамбль поддерживает Джима мягким повторяющимся сопровождением, чуть ли не индийской рагой, где Джон Дэнсмо выдает на своих том-томах звуки таблы, а Робби выщипывает из своей гитары звуки ситара.

(Соль – в обозначении «индийского» и «индейского» одним словом indian — прим.перевод.)

Интересно заметить, что «Бабье лето» — одна из первых песен, которые группа отработала на своих ранних репетициях и рассматривала в качестве кандидатуры для первого альбома. И только, когда сроки завершения «Моррисон отеля» стали поджимать, а у ансамбля все еще ощущалась нехватка материала, «Бабье лето» воскресили.

Фото: Выдающаяся парочка: Джим Моррисон и Памела Курсон – Король Ящериц и Королева Автострады. Подпись под фото: Они крутили свой мучительный и бурный роман на протяжении почти всей карьеры Джима в составе «Дверей». Они могли быть грубы друг с другом и имели любовников на стороне, но оставались связаны странной верной преданностью. Вокал Джима в «Бабьем лете» является доказательством того, сколь благозвучными могли быть приятнейшие моменты в жизни этой пары.

Indian Summer J.Morrison / R.Krieger . I love you the best, Better than all the rest. I love you, the best, Better than all the rest, That I meet in the summer, Indian summer. That I meet in the summer, Indian summer. . I love you the best, Better than all the rest.

Бабье лето Дж.Моррисон / Р.Кригер . Полюбил тебя я на грех Сильнее, чем прочих всех. Полюбил тебя я на грех Сильнее, чем прочих всех, Встреченных этим летом, Бабьим летом. Я не виновен в этом Бабьим летом. . Полюбил тебя я на грех Сильнее, чем прочих всех.

Фото: Джим Моррисон на улице. Подпись под фото: Он был монстром, затянутым в черную кожу. Джим Моррисон не мог и дальше олицетворять образ холеного ужаса и тонкой красоты, который он излучал на первом этапе карьеры «Дверей». Но ярчайшие моменты «Моррисон отеля» продемонстрировали, что его таланты по ту сторону «кожаного облика» пылали по-прежнему.

«Мэгги МакГилл»

Подобно «Блюзу придорожного трактира» «Мэгги МакГилл» является совместной с «Дверями» композицией Моррисона с мудрыми грустными стихами, поддержанными ансамблем, стряпающим одни из своих самых отчаянных риффов. После окончательной отделки песня стала музыкальной витриной «Моррисон отеля», хотя начало ее жизни не было столь многообещающим.

В те концертные вечера, когда Джим Моррисон мчался «верхом на змее» и «танцевал на углях», ансамбль старался дотянуть свою музыку до его уровня. Тогда выступление «Дверей» становилось феноменальным объединением восторга душ и раскрепощения тел.

Но Джим – шаман рок-н-ролла – никогда не мог поставить свое волшебство на ежевечернюю основу, а потому случались шоу не только лишенные его магии, но и ставившие в по-настоящему неудобное положение Рэя, Робби и Джона.

Один из худших «никудышных вечеров» пришелся на февраль 1969-го во время короткого турне по американскому Среднему Востоку. Ансамбль придерживался лихорадочного графика, в рабочие дни записывая в ЭлЭйе «Вялый парад», а в конце недели вылетая на концерты. На шоу в Мичиганском университете в Анн-Арборе магия Джима иссякла.

Целиком сконцентрировавшись на своей приверженности музыке, Моррисон не должен был напиваться или слишком «воспарять» на сцене. Но в Анн-Арборе он оказался по существу пьян – и алкоголь, вместо того, чтобы побудить Джима к великому представлению, отяготил его донельзя. Он пропускал музыкальную очередность, забывал куски стихов и неотчетливо произносил те, что удавалось вспомнить. Чувствуя, что стоит перед толпой, с которой у него нет контакта (попивающие пивко члены студенческого братства и скучающие сестры женского студенческого общества), Джим материл публику почем зря.

Ближе к концу сета, когда очередная мелодия впала в полный хаос, Джон Дэнсмо принял отважное решение: положил палочки и покинул сцену прямо посреди песни. (В «Оседлавших бурю» Дэнсмо говорит, что в этот момент напряженность и необходимость поддержки Моррисона стали причиной жестокой чесотки, выведшей из строя все его тело). Робби Кригер быстренько сообразил, что тоже сыт по горло картиной тонущего корабля, и, спустя еще одну песню, оставил сцену.

Всего лишь три с половиной года тому назад Рэй и Джим сидели друг напротив друга на Венис-бич и порешили вместе собрать рок-н-ролльную банду, чтобы «заколотить миллион долларов». Теперь эти рок-звезды бок о бок остались одни на сцене перед огромной толпой, заплатившей свои денежки – но их мечта показала на практике, что достойна менее ужасного конца. Рэй постарался сделать все, что мог, чтобы спасти концерт, а посему оставил клавишные ради гитары Робби и начал играть простой блюз, для оформления излияний Джима. Тот энергично подхватил: «Мисс Мэгги МакГилл жила на холме…» и некоторое время продолжал в том же духе. Рэй и Джим играли примерно около пяти минут, но джэм по большому счету так и остался невоспринятым. Когда они покинули сцену, зал разразился возгласами неодобрения.

В тот вечер Джон Дэнсмо был на пике фрустрации и не был расположен побуждать Рэя и Джима развивать их парную блюзовую мелодию. Но позже, во время сессий «Моррисон отеля» гитарный ход Рэя и начальная строка Джима прилипли к нему. Он попросил Рэя постараться сыграть в студии тот же тип блюза, на котором Робби смог бы оторваться со своей «бутылочно-горлышковой» работой. Лонни Мэк сидел тут же, записывая бас для «Блюза придорожного трактира», и «Двери» попросили его не отрывать задницу от стула, чтобы записать еще одну песню. Джим получил возможность детально разработать будущее мисс МакГилл с холма, которая спустилась в Тэнджи Таун, где «народишко тащится в полный рост».

Натурально у Джима не оказалось четкого сценария. После неожиданной остановки музыки, где следует шаткий порыв гитарного шума, Рик подхватывает свою партию, а Дэнсмо впадает в соплеменные четыре четверти, Джим посреди намеченных стихов поет о «незаконном сынке рок-звезды». (Выпето это с грустью и какой-то замораживающей иронией – в конце года Патриция Кеннели Моррисон сделала аборт, поскольку Джим настаивал на том, что он не готов к отцовству.)

После этого Джим делает довольно примечательное заявление «Я старый блюзовик… Я распеваю блюз с тех пор, как мир возник». Может быть, ни один другой белый блюзовик не смог бы справиться с такой строкой. Но Джим вкладывает сюда не только этот смысл – тут маленькое откровение.

Именно таким он и был: в отличие от большинства белых исполнителей, Моррисон никогда не предпринимал попыток ни скопировать, ни стереть «черноту» блюза. Наоборот, он шел к душевному источнику музыки – колодцу боли, вожделения и геенне огненной, сообщавшими блюзу его дух, с которым он ощущал тесную связь. (Не слабый подвиг для выросшего в пригородах сына кадрового моряка.)

В блюзах Джима не было ничего манерного и напускного. По некой духовной шкале он был «старым блюзовиком» и пел свой блюз голосом ветхозаветного старца.

В феврале 1970-го, год спустя, после того, как «Мэгги МакГилл» была освистана во время своего провального дебюта, песня подняла народ на танцы в проходах Аллен-театра Кливленда, штат Огайо. Расширенная версия «Мэгги» теперь стала ключевым номером каждого концерта «Дверей».

Maggie M’Gill J.Morrison . Miss Maggie M’Gill, she lived on a hill, Her daddy got drunk and left her no will, So she went down, down to Tangie Town. People down there really like to get it on. . Now if you’re sad, and you’re feeling blue, Go out and buy a brand new pair of shoes, And you go down, down to Tangie Town, ‘Cause people down there really like to get it on, Get it on. . Illegitimate son of a Rock’n’ Roll star, Illegitimate son of a Rock’n’ Roll star. Mom met dad in the back of a Rock n’ Roll car. . Well, I’m an old blues man And I think that you understand. I’ve been singing the blues Ever since the world began. . Maggie, Maggie, Maggie M’Gill, Roll on, roll on, Maggie M’Gill. Maggie, Maggie, Maggie M’Gill, Roll on, roll on, Maggie M’Gill

Мэгги МакГилл Дж.Моррисон . Отец своей дочки — Мэгги МакГилл — Судьбу заедал и вчерную пил. В Тэнджи она решила свой вопрос. Народишко там тащился в полный рост. . Когда накатит грустнейший блюз, Купи себе пару новых шуз, В Тэнджи шагай, решай там свой вопрос – Там тащатся люди обычно в полный рост, В полный рост. . Незаконный сынок рок-звезды – никто, Незаконный сынок рок-звезды – никто. Зачат на сиденье в рок-н-рольном авто. . Я старый блюзовик. Хочу я, чтоб ты вник: Я распеваю блюз С тех пор, как мир возник. . Мэгги, Мэгги, Мэгги МакГилл, Поскорее, Мэгги МакГилл. Мэгги, Мэгги, Мэгги МакГилл, Поскорее, Мэгги МакГилл.