Рубрика: The Times They Are A-Changin’

unnoticed for my eyes’re closed

__________

The town I was born in holds no memories but for the honkin’ foghorns the rainy mist the rocky cliffs I have carried no feelings up past the Lake Superior hills the town I grew up in is the one that has left me with my legacy visions it was not a rich town my parents were not rich it was not a poor town an’ my parents were not poor it was a dyin’ town (it was a dyin’ town) a train line cuts the ground showin’ where the fathers an’ mothers of me an’ my friends had picked up an’ moved from north Hibbing t’ south Hibbing. old north Hibbing . . . deserted already dead with its old stone courthouse decayin’ in the wind long abandoned windows crashed out the breath of its broken walls being smothered in clingin’ moss the old school where my mother went to rottin’ shiverin’ but still livin’ standin’ cold an’ lonesome arms cut off with even the moon bypassin’ its jagged body pretendin’ not t’ see an’ givin’ it its final dignity dogs howled over the graveyard where even the markin’ stones were dead an’ there was no sound except for the wind blowin’ through the high grass an’ the bricks that fell back t’ the dirt from a slight stab of the breeze . . . it was as though the rains of wartime had

left the land bombed-out an’ shattered

south Hibbing is where everybody came t’ start their town again. but the winds of the north came followin’ an’ grew fiercer an’ the years went by but I was young an’ so I ran

an’ kept runnin’ . . .

I am still runnin’ I guess but my road has seen many changes for I’ve served my time as a refugee in mental terms an’ in physical terms an’ many a fear has vanished an’ many an attitude has fallen an’ many a dream has faded an’ I know I shall meet the snowy North again — but with changed eyes nex’ time ’round t’ walk lazily down its streets an’ linger by the edge of town find old friends if they’re still around talk t’ the old people an’ the young people runnin’ yes . . . but stoppin’ for a while embracin’ what I left an’ lovin’ it — for I learned by now never t’ expect

what it cannot give me

__________

In times behind, I too wished I’d lived in the hungry thirties an’ blew in Woody t’ New York City an’ sang for dimes on subway trains satisfied at a nickel fare an’ passin’ the hat an’ hittin’ the bars on eighth avenue an’ makin’ the rounds t’ the union halls but when I came in the fares were higher up t’ fifteen cents an’ climbin’ an’ those bars that Woody’s guitar rattled . . . they’ve changed they’ve been remodeled an’ those union halls like the cio an’ the nmu come now! can you see’em needin’ me for a song

or two

ah where are those forces of yesteryear? why didn’t they meet me here

an’ greet me here?

the underground’s gone deeper says the old chimney sweeper the underground’s outa work sing the bells of New York the underground’s more dangerous ring the bells of Los Angeles the underground’s gone cry the bells of San Juan but where has it gone to

ring the bells of Toronto

strength now shines through my window regainin’ me an’ rousin’ me day by day from the weariness of walkin’ with ghosts that rose an’ had risen from the ruins an’ remains of the model T past even though I clutched t’ its sheet I was still refused an’ left confused for there was nobody there t’ let me in a wasteland wind whistled from behind the billboard “there’s nobody home all has moved out” flatly denied I turned indeed flinched at first but said “ok I get the message” feelin’ unwanted? no unloved? no I felt nothin’ for there was nobody there I didn’t see no one t’ want or unwant to love or unlove maybe they’re there but won’t let me in not takin’ chances on the ones the grittin’ of my teeth for only a second would mean my mind has just been swallowed whole an’ so I step back t’ the street an’ then turn further down the road poundin’ on doors lost? not really just out lookin’ a stranger? no not a stranger but rather someone who just doesn’t live here never pretendin’ t’ be knowin’ what’s worth seekin’ but at least without ghosts by my side t’ betray my childishness t’ leadeth me down false trails an’ maketh me drink from muddy waters yes it is I who is poundin’ at your door if it is inside

who hears the noise

_______________

Jim Jim where is our party? where all member’s held equal an’ vow t’ infiltrate that thought among the people it hopes t’ serve an’ sets a respected road for all of those like me who cry “I am ragin’ly against absolutely everything that wants t’ force nature t’ be unnatural (be it human or otherwise) an’ I am violently for absolutely everything that will fight those forces (be them human or otherwise)” oh what is the name of this gallant group? lead me t’ the ballot box what man do we run? how many votes will it take for a new set of teeth in the congress mouths? how many hands have t’ be raised before hair will grow back on the white house head? a Boston tea party don’t mean the same thing . . . as it did in the newborn years before. even the meanin’ of the word has changed. ha ha . . . t’ say the least yes that party is truly gone but where is the party t’ dump the feelings of the fiery cross burners an’ flamin’ match carriers? if there was such a party they would’ve been dumped long before this . . . who is supposed t’ dump ‘em now? when all can see their threads hang weak but still hold strong loyal but dyin’ fightin’ for breath who then will kill its misery? what sea shall we pollute? when told t’ learn what others know in order for a soothin’ life an’ t’ conquer many a brainwashed dream I was set forth the forces on records an’ books from the forces that were sold t’ me an’ could be found in hung-up style wanderin’ through crowded valleys searchin’ for what others knew with the eagles’ shadows silent hungry watchin’ waitin’ from high mountains an’ me just walkin’ butterflies in my head an’ bitter by now (here! take this kid an’ learn it well but why sir? my arms’re so heavy I said take it. it’ll do yuh good but I ain’t learned last night’s lesson yet. am I gonna have t’ get mad with you? no no gimme gimme just stick it on top a the rest a the stuff here! if yuh learn it well yuh’ll get an A . . . an’ don’t do anything I wouldn’t do) and with each new brightnin’ phrase more messy till I found myself almost swallowed deep in burden spinnin’ walkin’ slower heavier heavier glassy-eyed but at last I heard the eagle drool as I zombie strolled up past the foothills thunderstruck an’ I stopped cold an’ bellowed “I don’t wanna learn no more I had enough” an’ I took a deep breath turned around an’ ran for my life shoutin’ shoutin’ back t’ the highway away from the mountain not carin’ no more what people knew about things but rather how they felt about things runnin’ down another road through time an’ dignity an’ I have never taken off my boots no matter how the miles have burnt my feet . . . an’ I’m still on that road, Jim I’m still sleepin’ at night by its side an’ eatin’ where it’ll lead me t’ food where state lines don’t stand an’ knowledge don’t count when feelings are hurt an’ I am on the side a them hurt feelings plunged on by unsensitive hammers an’ made t’ bleed by rusty nails an’ I look t’ you, Jim where is the party for those kind of feelings? how’re the gamblers that wheel an’ deal an’ shuffle ‘em around gonna be got outa the game? from here in beyond this

an’ from now on

__________

Al’s wife claimed I can’t be happy as the New Jersey night ran backwards an’ vanished behind our rollin’ ear “I dig the colors outside, an’ I’m happy” “but you sing such depressin’ songs” “but you say so on your terms” “but my terms aren’t so unreal” “yes but they’re still your terms” “but what about others that think in those terms” “Lenny Bruce says there’re no dirty words . . . just dirty minds an’ I say there’re no depressed words just depressed minds” “but how’re you happy an’ when ‘re you happy” “I’m happy enough now” “why?” “cause I’m calmly lookin’ outside an’ watchin’ the night unwind” “what’d yuh mean unwind?” “I mean somethin’ like there’s no end t’ it an’ it’s so big that every time I see it it’s like seein’ for the first time” “so what?” “so anything that ain’t got no end’s just gotta be poetry in one way or another” “yeah, but . . . “ “an’ poetry makes me feel good” “but . . .” “an’ poetry makes me feel happy” “ok but . . . “ “for the lack of a better word” “but what about the songs you sing on stage?” “they’re nothin’ but the unwindin’ of

my happiness”

__________

Woody Guthrie was my last idol he was the last idol because he was the first idol I’d ever met face t’ face that men are men shatterin’ even himself as an idol an’ that men have reasons for what they do an’ what they say an’ every action can be questioned leavin’ no command untouched an’ took for granted obeyed an’ bowed down to forgettin’ your own natural instincts (for there’re a million reasons in the world an’ a million instincts runnin’ wild an’ it’s none too many times the two shall meet) the unseen idols create the fear an’ trample hope when busted Woody never made me fear and he didn’t trample any hopes for he just carried a book of Man an’ gave it t’ me t’ read awhile

an’ from it I learned my greatest lesson

you ask “how does it feel t’ be an idol?”
it’d be silly of me t’ answer, wouldn’t it . . .?

__________

A Russian has three an’ a half red eyes five flamin’ antennas drags a beet-colored ball an’ chain an’ wants t’ slip germs into my Coke machine “burn the tree stumps at the border” about the sex-hungry lunatics out warmongerin’ in the early mornin’ “poison the sky so the planes won’t come” yell the birch colored knights with patriotic shields “an’ murder all the un-Americans” say the card-carryin’ American book burners (yes we burned five books last week) as my friend, Bobby Lee, walks back an’ forth free now from his native Harlem where his ma still sleeps at night hearin’ rats inside the sink an’ underneath her hardwood bed an’ walls of holes where the cold comes in scared wrapped in blankets an’ she, God knows, is kind an’ gentle ain’t there no closer villains that the baby-eaten’ Russians

rats eat babies too

I talked with one of the sons of Germany while walkin’ once on foreign ground an’ I learned that he regards Adolf Hitler as we here in the states regard

Robert E. Lee

fasten up your holster mr. gunslinger an’ buy new bolts for your neck there is only up wing

an’ down wing

last night I dreamt that while healin’ ceiling up in Harlem I saw Canada ablaze an’ nobody knowin’ nothin’ about it except of course

who held the match

__________

Yes, I am a thief of thoughts not, I pray, a stealer of souls I have built an’ rebuilt upon what is waitin’ for the sand on the beaches carves many castles on what has been opened before my time a word, a tune, a story, a line keys in the wind t’ unlock my mind an’ t’ grant my closet thoughts backyard air it is not of me t’ sit an’ ponder wonderin’ an’ wastin’ time thinkin’ of thoughts that haven’t been thunk thinkin’ of dreams that haven’t been dreamt an’ new ideas that haven’t been wrote an’ new words t’ fit into rhyme (if it rhymes, it rhymes if it don’t, it don’t if it comes, it comes

if it won’t, it won’t)

no I must react an’ spit fast with weapons of words wrapped in tunes that’ve rolled through the simple years teasin’ me t’ treat them right t’ reshape them an’ restring them t’ protect my own world from the mouths of all those who’d eat it an’ hold it back from eatin’ its own food (influences? hundreds thousands perhaps millions for all songs lead back t’ the sea an’ at one time, there was no singin’ tongue t’ imitate it) t’ make new sounds out of old sounds an’ new words out of old words an’ not t’ worry about the new rules for they ain’t been made yet an’ t’ shout my singin’ mind knowin’ that it is me an’ my kind that will make those rules . . . if the people of tomorrow really need the rules of today rally ’round all you prosecutin’ attorneys the world is but a courtroom yes but I know the defendants better ‘n you and while you’re busy prosecutin’ we’re busy whistlin’ cleanin’ up the courthouse sweepin’ sweepin’ listenin’ listenin’ winkin’ t’ one another careful careful

your spot is comin’ up soon

__________

Oh where were these magazines when I was bummin’ up an’ down up an’ down the street? is it that they too just sleep in their high thrones . . . openin’ their eyes when people pass expectin’ each t’ bow as they go by an’ say “thank you Mr. Magazine. did I answer all my questions right?” ah but mine is of another story for I do not care t’ be made an oddball bouncin’ past reporters’ pens cooperatin’ with questions aimed at eyes that want t’ see “there’s nothin’ here go back t’ sleep or look at the ads on page 33″ I don’t like t’ be stuck in print starin’ out at cavity minds who gobble chocolate candy bars quite content an’ satisfied their day complete at seein’ what I eat for breakfast the kinds of clothes I like t’ wear an’ the hobbies that I like t do I never eat I run naked when I can

my hobby’s collectin’ airplane glue

“come come now Mr. Dylan our readers want t’ know the truth” “that is the bare hungry sniffin’ truth” “Mr. Dylan, you’re very funny, but really now” “that’s all I have t’ say today” “but you’d better answer” “that sounds like some kind a threat” “it just could be ha ha ha ha” “what will my punishment” “a rumor tale on you ha ha” “a what kind of tale ha ha ha ha”

“yes well you’ll see, Mr. Dylan, you’ll see”

an’ I seen or rather I have saw your questions’re ridiculous an’ most of your magazines’re also ridiculous caterin’ t’ people who want t’ see the boy nex’ door no I shall not corporate with reporters’ whims there’re other kinds of boys nex’ door. even though they’ve slanted me they cannot take what I do away from me they can disguise it make it out t’ be a joke an’ make me seem the ridiculous one in the eyes of their readers they can build me up accordin’ t’ their own terms so that they are able t’ bust me down an’ “expose” me in their own terms givin’ blind advice t’ unknown eyes who have no way of knowin’ that I “expose” myself every time I step out

on the stage

__________

The night passes fast for me now an’ after dancin’ out its dance undresses leavin’ nothin’ but its naked dawn proudly standin’ smilin’ smilin’ turnin’ turnin’ gently gently I have seen it sneak up countless times . . . leavin’ me conscious with a thousand sleepy thoughts untamed an’ tryin’ t’ run I think at these times of many things an’ many people I think of Sue most times beautiful Sue with the lines of a swan frightened easy as a fawn in the forest by this time deep in dreams with her long hair spread out the color of the sun soakin’ the dark an’ scatterin’ light t’ the dungeons of my constant night I think love poems as a poor lonesome invalid knowin’ of my power t’ destroy the good souls of the road that know no sickness except that of kindness (you ask of love? there is no love except in silence an’ silence doesn’t say a word) ah but Sue she knows me well perhaps too well an’ is above all the true fortuneteller of my soul I think perhaps the only one (you ask of truth? there is no truth what fool can claim t’ carry the truth for it is but a drunken matter romantic? yes tragic? no I think not) the door still knocks an’ the wind still blows bringin’ me my memories of friends an’ sounds an’ colors that can’t escape trapped in keyholes Eric . . . bearded Eric far in Boston buried beneath my window yes I feel t’ dig the ground up but I’m so tired an’ know not where t’ look for tools rap tap tap the rattlin’ wind blows Geno in tellin’ me of philistines that he’d run into durin’ the night he stomps across my floor I laugh an’ drink cold coffee an’ old wine light of feelin’ as I listen t’ one of my own tongues take the reins guide the path an’ drop me off . . . headin’ back again t’ take care of his end of the night slam an’ Geno then too is gone outside a siren whines leadin’ me down another line I jump but get sidetracked by clunkin’ footsteps down the street (it is as though my mind ain’t mine t’ make up any more) I wonder if the cockroaches still crawl in Dave an’ Terri’s fifteenth street kitchen I wonder if they’re the same cockroaches ah yes the times’ve changed Dave still scorns me for not readin’ books an’ Terri still laughs at my rakish ways but fifteenth street has been abandoned we have moved . . . the cats across the roof mad in love scream into the drain pipes bringing’ in the sounds of music the only music an’ it is I who is ready ready t’ listen restin’ restin’ a silver peace reigns an’ becomes the nerves of mornin’ an’ I stand up an’ yawn hot with jumpin’ pulse never tired never sad never guilty for I am runnin’ in a fair race with no racetrack but the night

an’ no competition but the dawn

__________

So at last at least the sky for me is a pleasant gray meanin’ rain or meanin’ snow constantly meanin’ change but a change forewarned either t’ the clearin’ of the clouds or t’ the pourin’ of the storms an’ after it’s desire returnin’ returnin’ with me underneath returnin’ with it never fearful finally faithful it will guide me well across all bridges inside all tunnels

never failin’ . . .

with the sounds of Francois Villon echoin’ through my mad streets as I stumble on lost cigars of Bertolt Brecht an’ empty bottles of Brendan Behan the hypnotic words of A. L.Lloyd each one bendin’ like its own song an’ the woven’ spell of Paul Clayton entrancin’ me like China’s plague unescapeable drownin’ in the lungs of Edith Piaf an’ in the mystery of Marlene Dietrich the dead poems of Eddie Freeman love songs of Allen Ginsberg an’ jail songs of Ray Bremser the narrow tunes of Modigliani an’ the singin’ plains of Harry Jackson the cries of Charles Aznavour with melodies of Yevtushenko through the quiet fire of Miles Davis above the bells of William Blake an’ beat visions of Johnny Cash

an’ the saintliness of Pete Seeger

strokin’ my senses down down drownin’ drownin’ when I need t’ drown for my road is blessed with many flowers an’ the sounds of flowers liftin’ lost voices of the ground’s people up up higher higher all people no matter what creed no matter what color skin no matter what language an’ no matter what land for all people laugh in the same tongue an’ cry in the same tongue endless endless it’s all endless an’ it’s all songs it’s just one big world of songs an’ they’re all on loan

if they’re only turned loose t’ sing

lonely? ah yes but it is the flowers an’ the mirrors of flowers that now meet my loneliness an’ mine shall be a strong loneliness dissolvin’ deep t’ the depths of my freedom an’ that, then, shall

remain my song

there’s a movie called
Shoot the Piano Player the last line proclaimin’ “music, man, that’s where it’s at” it is a religious line outside, the chimes rung an’ they

are still ringin’.

дыша как паровоз

и заикаясь

и проклиная белый свет

куда идти?

и что же именно хреново?

где выставлять пикеты?

с кем бороться?

по крайней мере,

под какими окнами

услышу я

как кто-то, ужиная, встанет, чтоб спросить:

«Кого это я только что услышал за окном?»

вчера

часок назад

меня настигла

вспышка озаренья

но было ли все так же ясно

как сейчас?

да

может, прячется оно

оно должно быть спрятано

тот выстрел так встряхнул меня …

поскольку никогда такого звука

не слышал я

впервые он принес блажные мысли

нечесаные

поражающе дико

пусть нынче сгладились они

отжаты

не оставив ничего

лишь странность

корешки, застрявшие в постиранных одёжках

что капают с веревки для белья

диковинные мысли

сомневающиеся

ненужные, пустые

взрыв был правдой

поразившей ненадолго

всеми фотками, и постерами и тому подобным

которые раскрашивали для меня

и в следующий миг я повернулся

и увидел

старые перчатки

что украсили картину

покинув свой мусоровоз

и приводя все краски в хаос

ослепляя

и снова заставляя

захлопнуть ставни окон-глаз

но также, чтобы удивить

глаза мои, когда откроются они

значительно сильнее

чем кто-либо, чьи глаза

когда-то целились в меня

«когда откроет он свои глаза?»

«кто он? не знаешь? он же сумасшедший

он никогда не открывает глаз»

«но он тогда наверняка упустит целый мир»

«да, нет! он проживает в персональном мире»

«вот это да! тогда он точно сумасброд»

«ну, я же говорю, он сумасшедший»

итак, на улицах украшенных

на сельских большаках

я слышу колокольчики трезвонят

славя Рождество

и девственницы

в поле далеко

смеются и поют

их голоса дрожат

и постепенно затихают

а я стою и улыбаюсь

тут недолго отдыхаю я

и наблюдаю свечи

тусклого заката

оставшегося незамеченным

для глаз зажмуренных моих

——————

Город, где я родился, в памяти не сохранился

только сирены, ревущие о тумане

мглистым дождливым днем

и каменистые скалы

так что покинул холмы Озера Верхнего

я без эмоций

город, где вырос, который оставил

мне достояние впечатлений

был не богат

как и мои папа с мамой

но и не беден

также как и они

это был умирающий город

(да, умирающий город)

рельсы трамвая режут суглинок

и выделяют место

где подберет он родителей наших

чтоб увезти

с севера Хиббинга

в южный район

старый северный Хиббинг

Богом забытый

почти неживой

с домом судебным из старого камня

ветшающим на ветру

в окнах заброшенных

выбиты стекла

трещины стен покрывает

ползучий лишайник

старая школа

в которую мама ходила моя

в явном упадке стоит чуть жива

в холоде, одиночестве

герб отсечен

даже луна, обходя это в трещинах тело

делая вид, что не видит

дань уваженья последнюю отдает

где-то за кладбищем выли собаки

даже надгробья там были мертвы

ветер один нарушал тишину

продувая высокие травы

и кирпичи, что попадали в грязь

под равнодушными шквалами бриза…

Все было так, словно бури войны

землю разрушив и разбомбив

бросили на самовластье судьбы

в Хиббинге южном

каждый стремился начать все сначала

но северный ветер

шел по пятам и свирепел на глазах

так вот годы и шли

я был молод

и потому убежал

и бегу до сих пор…

думаю, что бегу

но дорога сто раз поменялась

чтобы, как беженец, отбыл сполна я свой срок

в плане ментальном, в физическом плане

страх мой исчез

и осанка увяла

многие грезы поблекли

но знаю, я должен увидеть заснеженный Север

взором сменившимся как-нибудь вновь

с ленцою пройтись по проулкам

подзадержаться у города на краю

встретить старых друзей, коли они еще там

поболтать с пожилыми людьми

с молодыми

да уж, бегу…

но, замерев иногда

прошлое постигая, любя

больше не тешу обманом себя

не ожидая отныне того

что не может мне прошлое дать

———————-

Давным-давно и я мечтал

жить впроголодь в тридцатые

и заявиться к Вуди

прямо в Нью-Йорк Сити

петь за гроши

в сабвэя электричках

и быть довольным нищенскою платой

пускать по кругу шляпу

растрясти изысканные бары

Юнионхоллов обивать пороги…

но,

когда таки туда добрался

там уже оплата поднялась:

за песню мне бросали не десярик – полтора

а бары, что порастрясла гитара Вуди

… серьезно изменились

перестроились

и даже Юнионхоллы

Конфедерации Труда

и вузов Северного Мичигана…

ну, хватит!

Можно ль верить

что они нуждались

в паре песенок моих

ах, где ж те козыри ушедших лет

и почему они не встретили меня

не привечали?

подземки путь стал глубже и ветвист

сказал мне старый трубочист

в метро теперь не напоешь и на махорку

звонят колокола Нью-Йорка

опасность под землей гнездо себе свила

в Лос-Анджелесе бьют колокола

ушел состав в Пуэрто-Рикской глухомани

колокола рыдают в Сан-Хуане

а вот куда уехал он-то

звонят колокола в Торонто

а нынче сквозь мое окно

сияет мощь

день ото дня в меня

вливая силы

вконец уставшего бродить

с химерами, что воскресают

на руинах и останках

эпохи фордовской модели «Т»

хоть и хватался я за шансы

войти в их славное число

но все же был отвергнут

и оставлен на бобах

ведь не было того

кто разрешил бы мне войти

свистел пустырный ветер за объявой

что, «дома никого, свалили все»

опешенный жестоко

я уж было развернулся

и поначалу отступился

но сказал

«итак, какой получен месседж»

нежеланен я? нет

я нелюбим? да, нет же

а отсутствие хозяев

не так уж и расстроило меня

не видел я, кто нужен мне

а кто не нужен

кто мне мил, а кто постыл

возможно, там они сидят

да только не допустят

не позволят

проявить мне стойкость

а секундная заминка

означала бы

что я над разумом своим

не властен,

и тогда

я отшатнулся от крылечка

да и почапал по дороге дальше

в двери колотя

забыт?

нет, просто

я не найден

я — чужак?

скорее, кто-то

кто здесь не живет

и не хитрит, чтоб слыть известным

да, и стоит ли оно того

во всяком случае

со мной нет больше духов

чтобы обмануть ребячество мое

и вывести на ложный след

заставить пригубить водицы мутной

да, это я

тот, кто стучится в вашу дверь

в надежде, что есть тот

кто стук услышит

_________________

Эй, Джим,

а где же наш отряд,

где все за одного

и поклялись внедрять среди людей

концепцию надежд и праведных путей

для всех, подобно мне,

вопящих:

«Я, мол, абсолютный враг

всего, что хочет вынудить природу

быть ненатуральной

(будь то человек или другая сила)?

И я ультимативно за

все то, что будет с этой силою бороться

(будь она людской или иной природы)»

Что за название у этой светской группы?

Где бюллетень? Веди меня скорее к урне

итак, кого мы избираем?

Сколько нужно голосов

на новый ряд зубов

во рту Конгресса?

И сколько рук должны подняться вновь вразброску

с тем, чтобы лысый Белый Дом

обрел завидную прическу?

А «Бостонское чаепитие» — особ статья

оно свершилось эвона когда

с тех пор значенье слова даже поменялось

ха, ха… по меньшей мере

их-то «чаепитье» завершилось, это – да

но где же наша вечеринка, прогоняющая страх,

что пламя скачет по горелкам

сжигая спичек короба?

Когда бы то была ТАКАЯ вечеринка

Все страхи были бы потоплены давно

… и кто ж обязан

потопить их ныне?

Всем видно: оболочки этих страхов сдулись,

но все так же неприступны

и верны себе, но затрудненно дышат

перед смертью

кто конец положит их страданьям?

Какое море загрязнить должны мы

когда нам сказано учиться

тому, что всем известно?

Как устроить жизнь смягченной,

подавить «промытые» мечты

Я прилагал усилия отделаться от сил

что содержались в купленных пластинках, книгах

и обнаруживались в стиле одержимых странствий

по переполненным народом деревням

разыскивая то, что всем известно

там, где тени от орлов

молчащих

и голодных

что взирают, ожидая

на вершинах горных

ну, а я себе гуляю

с бабочками в голове

уже слегка ожесточившись

(Эй! Возьми-ка это, парень, выучи скорей

— но почему, сэр? — знаешь, у меня тяжелая рука

сказал – бери. От этого ты сделаешься лучше

— но ведь я еще не сдал вчерашний тест

— ну, как мне не сойти с тобой с ума

— да, нет, отстаньте просто от меня

— пустое

слушай-ка сюда! Коль хорошенько выучишь все это

огребешь пятерку… и без глупостей)

и с каждой новой яркой фразой

все больше грязи, тут-то я и обнаружил

что я в договоренностях почти погряз

буксуя

медленней ступая

тяжелее, тяжелее

бредя с остекленевшими глазами

наконец услышал я

как слюнки у орла текут

который наблюдает за моей прогулкой зомби

вдоль предгорий

и вот тут меня как громом поразило

я замерз, остановился

возопил

«я больше не хочу учиться

хватит»

глубоко вздохнул

и развернулся

и рванулся к жизни

я, крича, бежал

назад к шоссе

скорей от гор

я бросил весь запас досужих знаний

верней, расхожих чувств

с которыми весь род людской

бежит по избранной дорожке

сквозь почести, пространства, времена

я никогда не сбрасывал ботинок

не важно сколько долгих миль

натерли до ожога мне подошвы…

и, знаешь, Джим, я до сих пор в пути

как прежде, на его обочине ночую

питаюсь там, где доведется

где отсутствует граница штата

где знанья не приемлют во вниманье

коль задеты чувства

я на стороне задетых чувств

что бередят бесчувственные,

как кувалды, души

и обагряют кровью гвозди ржавые мои

смотрю я на тебя…

ну, где же, Джим,

твой раут для подобных чувств?

как шулеры, что делают делишки

и хитрят напропалую, выйдут из игры?

и здесь

и там

и впредь

——————

Ночка в Нью-Джерси почти что прошла

просто исчезла с экрана ушного радара

тут и поведала Эла жена

то, что я не могу быть счастливым

«я счастлив тем, что надыбал цвета»

«да, но поешь депрессивные песни»

«ну, это ты их так называешь»

«самый реальный термин для них»

«может, но все-таки твой лишь»

«ну, а другие что думают в том же формате?»

«нет грязных слов…если лишь грязная мысль

говорит Ленни Брюс, ну, и я с ним согласен

нет депрессивных словес, но бывает ума депрессняк»

«как же ты можешь быть счастлив тогда?»

«не тогда, я и нынче достаточно счастлив»

«но отчего?»

«оттого, что спокойно взираю в окно,

наблюдая как ночь распускает вязанье»

«что ты под этим подразумеваешь?»

«то, что вовек не имеет конца

и такое большое, что я каждый раз

вижу все это как будто бы в первый»

«да, ну и что?»

«ну, и то: все, что так бесконечно,

станет поэзией наверняка»

«да-а, но поэзия…»

«это вот то, от чего я в восторге»

«но…»

«от поэзии счастлив я как никогда»

«пусть, но…»

«да, счастье — вот лучшее слово»

«ну, а все то, что поешь ты со сцены?»

«это и есть бесконечное

счастье мое»

—————-

Последним идолом моим был Вуди Гатри

последним идолом моим

поскольку он стал первым идолом

с которым повстречался я

лицом к лицу

они ведь тоже люди

повергающие в прах самих себя

как идолов

у них имеются причины

для таких делов

и этих слов

и с них за все спроситься может

а ты в беспечной самоволке

как будто равнодушный как всегда

ты подчинялся и страдал

лишь бы забыть

свои природные инстинкты

(потому что в мире

существует миллион причин

и миллион инстинктов

что несутся без узды

и им не так уж часто

встретиться дано)

невиденные идолы рождают страх

топча твою надежду в пьяном раже

а Вуди страху на меня не нагонял

и не топтал моих надежд

поскольку просто книгу нес о человеке

порою мне давая почитать

вот из нее и затвердил я

главный свой урок

ты спросишь: ну, и каково быть идолом?

мне было б глупо отвечать, не так ли…?

——————

У русского – три с половиной красных глаза

и пять взрывателей-антенн

влачится он в свекольных кандалах

и хочет тайно заразить

мой кока-кольный автомат

«сожгите деревянные протезы на границе»

чтоб секс-голодные лунатики поутру

лишились планов разжигания войны

«травите небо, чтобы самолеты не прорвались»

и призовите рыцарей березовых окрасов

на патриотических щитах

«и убивайте всех, кто не американец»

так говорят партийные американцы

что сжигают книги

(и мы вчерась пяток сожгли)

пока дружок мой Бобби Ли

туда-сюда болтался,

вырвавшись из Гарлема родного

где мать его все так же спит

и слышит, как шуршат в сортире крысы

и под ее кроватью деревянной

а стены в дырах

сквозь которые заходит стужа

ей страшно и во сне

хоть с головою завернулась в одеяло

и знает только Бог,

ну, почему она добра

нежна

наверно потому, что тех злодеев –

русских, пожирающих младенцев –

нет вблизи

но крысы, правда, тоже жрут младенцев

случилось как-то мне побыть за рубежом

и сын Гемании один

признался на прогулке

в небывалом уважении

к Адольфу Гитлеру

ну, типа, мы же тоже уважаем

главу Конфедератов

Роберта Э.Ли

ты застегни-ка кобуру

мистер Стрелоко-гангстер

умерь свой пыл

ведь крыльями дано махать

лишь вверх

и вниз

вчера я видел сон:

покуда мы латаем в Харлеме

текущий потолок

Канада вся пылает

и никто о том не знает

за исключением, конечно, тех

кто поджигал

_________________

Да, признаю, я крал мысли

нет, умоляю, не мысли, а души

строил на почве, достойной забвенья

строил на пляжах, где замки растут

в общем, на том, что открыто

было еще до меня:

слово, мелодия, строчка, сюжет

миг, и откроют мои сокровенные мысли

чтоб напитать ими воздух на заднем дворе

нет, я не тот, кто сидит, размышляя

молча в сомнениях тратит часы

думая думы, которые не передумать

грезя мечтами, которых не перемечтать

строя идеи, которые не накропать на бумаге

изобретая словечки для рифм

(если рифмуется что-то, рифмуй

ежели нет, и не надо

слово приходит — приходит

а нет, так и нет)

я реагировать должен, мгновенно пронзая

финкой обернутых в музыку слов

эти мелодии к нам прикатились сквозь годы

годы наивности

нынче же дразнят меня

обойтись с ними правильно, верно

дабы придать им новейший формат

старые струны настроить на новый лад

чтоб защитить и мой собственный мир

ото всех тех, кто

вовсе не против его проглотить

но не дать и ему самому стать обжорой

(а влияний-то

тысячи, сотни

скорей, миллионы

в принципе, песни-то все об одном и о том же

раньше лишь не было тех

кто имитирует, а не поет)

вывести новые звуки из старых

новое слово из старых вокабул

не суетиться о новых законах

их ведь же нет еще

ум мой поющий кричит

зная, что вот я такой

и такой же, как я

правила эти напишет

ежели люди из завтра

вправду нуждаются в них

объединяйтесь, все вы — обвинители штата

мир это только лишь зала суда

да

но ответчиков знаю я лучше, чем вы,

озабоченные приговором

ну, а мы озабочены свистом

и ведем кардинальную чистку суда

метлами машем сейчас

ушки востря на макушке и перемигиваясь

друг с другом

поосторожней

мы скоро возьмемся за вас

__________________

Ох, где же были эти журналюги

когда слонялся я туда-сюда

по улицам туда-сюда?

они скорей всего дремали

на ихних вышних тронах… открывая

глаза, когда людишки проходили

и ожидая поклонения и слов

«Благодарю Вас, мой журнал!

На все вопросы я ответил верно?»

Ну, а со мною наворот особый

плевал я на газетчиков былого

что шумным скопом навалились на вопросы

нацеленные в не хотящий видеть глаз

«тут нечего смотреть

идите спать

или взгляните на рекламу

на странице 33»

Я не люблю, когда меня печать марает

выставляя напоказ пустым умам

что пожирают шоколадные пастилки

и совершеннейше ублажены

их день наполнен лицезреньем

что ем на завтрак я

и что люблю носить

чем увлекаюсь на досуге, хобби…

Я никогда не ем!

и голышом ношусь, когда сумею

а коллекционирую я авиамодельный клей!

«Вы не бузите, мистер Дилан, ведь читатели хотят

знать правду»

«чувствую, они по ней изголодались»

«забавно, мистер Дилан, да, и именно сейчас»

«мне нынче больше нечего сказать»

«но лучше все-таки ответить»

«звучит похоже на угрозу»

«можете считать и так ха-ха ха-ха»

«а что же будет в наказанье»

«просто слух о Вас ха-ха»

«какого типа слух ха-ха ха-ха»

«вам предстоит узнать об этом, мистер Дилан»

И вот меня увидели

скорее, я увидел

как все вопросы ваши глупы

а журналы в большинстве своем постыдны

потворствуя людишкам

что хотят во мне увидеть

лишь соседского простого паренька

нет, я не буду потакать обозревательским капризам

случаются в соседях и иные пареньки.

И даже если бы они меня нагнули

им не отнять призванья моего

не исказить и не изобразить как шутку

похожим сделав

на постыдность, на нелепость

которую в глазах читателей своих

создать легко

по их заученным канонам

да-да, по этим их понятьям

в их потенции – меня избить

по-ихнему, «разоблачив»

давая затуманенный совет

безвестным зрителям

которые и знать-то не желают

как я обнажаюсь каждый раз

когда на сцену

выхожу

___________

Ночь проходит слишком быстро для меня

раздевается, окончив танец

оставляя мне зари лишь голый глянец

что стоит, гордясь

и улыбаясь

медленно вращаясь

вкруг своей оси

наблюдал я это тыщу раз

крадучись и тайно … будучи в сознаньи

тыщу спящих дум стреножив

думал я

о многом и о многих

чаще же всего о Сью

прекрасной Сью

с лебединой шеей

так легко пугающейся

как в лесу детеныш лани

и на этот раз глубоко в снах

спит она с распущенными волосами

солнца цвет

впивая тьму

швыряет свет

в том числе в мою бессменную темницу

сочиняю я любовные стихи

словно бедный одинокий инвалид

хорошо осознающий тягу

к разрушенью

добрых душ дороги

что не ведают хворобы

исключая доброту

(вы взыскаете любви?

а нет ее

за исключеньем той, что в тишине

тишина и слова не промолвит)

ах, но Сью

она меня так знает

видно, слишком хорошо

она всего превыше

истинный вещун моей души

видимо, единственный

(взыскаешь истины?

А нет такой

какому идиоту нужен правды груз

ну, разве в пьяном виде

романтизма? Да

трагизма? Думаю, что нет)

в дверь по-прежнему стучат

и ветер дует

принося мои воспоминанья

о друзьях, цветах и звуках

им не вырваться, попав

в замочной скважины капкан

Эрик, Эрик…бородатый Эрик

ты далёко в Бостоне

схоронен под моим окном

да, я чувствую что должен откопать

но я так устал

и я не в курсе, где искать лопаты

стук-постук

шумливый ветер

глушит Гено, он болтает о невежах

въехавших в него намедни

в возмущении топча мои ковры

а я смеюсь

пью остывший кофе, старое вино

мелькают чувства

я, подвластный собственному языку,

подбираю вожжи

мчу по тропке

и слезаю… разворачиваясь вновь

присматривать за тем концом рассказа

тут — хлопок дверей и надоевший Гено

удаляется

на улице сирена воет

и ведет меня по новой полосе

я скакнул, но тяжкий звук чужих шагов

вмиг завел меня в тупик

(будто бы мой мозг

не мой

чтоб выдумать

чего-нибудь еще)

я гадаю, а все так же ли

подвижны тараканы

что курсируют по кухне

Дейва с Терри

на 15-ой в Ист-Сайде

те же ль это тараканы

ах, ну да, ведь времена-то изменились

впрочем, Дейв меня все так же презирает

за нечтенье книг, а Терри

тот смеется, если ухаря я строю из себя

но 15-ая в прошлом

мы покинули ее…

на крыше – кошки

от любви дурные

всё визжат на водосточных трубах

привнося в звучанье музыки

единственную музыку

которую готов услышать

разве только я

повелевая там,

где правит

мир серебряный

и управляет утром

я встаю, зеваю

с прыгающим пульсом

никогда не уставал я

не был грустным

виноватым

потому готов я к рыночным бегам

где вместо трека только ночь

а в награду —

лишь заря

______________

Ну, наконец, по крайней мере

небеса ко мне добры

приятно серы

предвещая дождь

а, может, снег

и постоянно предвещая перемены

которым вольно предостерегать

как о разгоне облаков

так и о буре

а потом вернется страсть

со мною под крылом

и с тем, что вовсе и не страшно

и в конце концов вселяет веру

вот оно и поведет меня

по всем мостам

во все тоннели

и вовек не подведет…

по сумасбродным улицам моим

где бродит эхо Франсуа Вийона

я спотыкаюсь о сигары

что «посеял» Бертольд Брехт

бутылки, выпитые

Бренданом Биэном

и гипнотические строки

А.Эл.Ллойда

любое слово словно песня

и заклинанья Пола Клейтона

приводят в ступор, как китайская чума

неотвратимый

я погружаюсь в хрипоту Эдит Пиаф

тону в загадке Марлен Дитрих

и Эдди Фримэна безжизненных стихах

любовной песнью топит Аллен Гинсберг

льет песни тюрем Рэй Бремсер

вода гармоний узких Модильяни

у Гарри Джексона напевна степь

накрыли вопли Шарля Азнавура

и череда мелодий Евтушенко

скользит сквозь тихий Майлза Дэвиса огонь

над колокольным звоном Блейка

бит-мечтами Джонни Кэша

и Пита Сигера безгрешною стезей

я успокаиваю чувства

тише тише

и, если нужно, я тону

поскольку путь мой милован

обилием цветов

и звуками цветов

несущими забытые ушедших голоса

они в земле, но голоса их

рвутся вверх

они все выше, выше

ведь все люди

любых исповеданий

цвета кожи

любого языка любой страны

все на едином языке смеются

и плачут тоже на одном

и все, что есть

все бесконечно

все эти песни – лишь большой

единый песен мир

и если только их спустить с цепи

они и будут править миром

(смена ритма)

одинок? Да, но есть же цветы

и цветы в зеркалах

что встречаются нынче с сиротством моим

а мое-то покрепче любого

глубоко проникает

в пучины свободы

а значит оставит в подарок мне

песню

у Трюффо есть кино под названьем

Стреляйте же в пианиста

в нем последняя строчка, гласящая

«музыка, парень, вот где вся соль»

истинно религиозна

где-то пробили куранты

звон их плывет

до сих пор.

B.Dylan

William Zanzinger killed poor Hattie Carroll With a cane that he twirled around his diamond ring finger At a Baltimore hotel society gath’rin’ And the cops were called in and his weapon took from him As they rode him in custody down to the station And booked William Zanzinger for first-degree murder But you who philosophize disgrace and criticize all fears Take the rag away from your face

Now ain’t the time for your tears

William Zanzinger, who at twenty-four years Owns a tobacco farm of six hundred acres With rich wealthy parents who provide and protect him And high office relations in the politics of Maryland Reacted to his deed with a shrug of his shoulders And swear words and sneering, and his tongue it was snarling In a matter of minutes on bail was out walking But you who philosophize disgrace and criticize all fears Take the rag away from your face

Now ain’t the time for your tears

Hattie Carroll was a maid of the kitchen She was fifty-one years old and gave birth to ten children Who carried the dishes and took out the garbage And never sat once at the head of the table And didn’t even talk to the people at the table Who just cleaned up all the food from the table And emptied the ashtrays on a whole other level Got killed by a blow, lay slain by a cane That sailed through the air and came down through the room Doomed and determined to destroy all the gentle And she never done nothing to William Zanzinger But you who philosophize disgrace and criticize all fears Take the rag away from your face

Now ain’t the time for your tears

In the courtroom of honor, the judge pounded his gavel To show that all’s equal and that the courts are on the level And that the strings in the books ain’t pulled and persuaded And that even the nobles get properly handled Once that the cops have chased after and caught ’em And that the ladder of law has no top and no bottom Stared at the person who killed for no reason Who just happened to be feelin’ that way without warnin’ And he spoke through his cloak, most deep and distinguished And handed out strongly, for penalty and repentance William Zanzinger with a six-month sentence Oh, but you who philosophize disgrace and criticize all fears Bury the rag deep in your face

For now’s the time for your tears

Б.Дилан

Вильям Занзингер убил Хэтти Кэрролл

Тростью, что пальцами в кольцах вертел он

Средь местной знати, в обеденном зале

Копов позвали, те трость отобрали

Взяли под стражу, в участок свезли

«Мокрое» дело на Вильяма завели

Вы, кто привык рассуждать о стыде и порицать всякий страх

Прочь суету о платка лоскуте

Рано рыдать второпях

В 24 Занзингер табачную ферму имеет

Предков богатых, оберегающих это созданье

Связи в высоких кругах Мэриленда

Пьяный в дымину он дал показанья

С глупым пожатием плеч и усмешкой

И под залог был отпущен успешно

Вы, кто привык рассуждать о стыде и порицать всякий страх

Прочь суету о платка лоскуте

Рано рыдать второпях

50-летняя Хэтти в прислугах терлась на кухне

Десятерых ребятишек произвела на свет

Молча объедки сгребала и выносила мусор

И во главе стола не сиживала вовек

Слова не молвила тем, кто сидит за столом

Просто остатки еды со стола убирала

Опустошала пепельницы от окурков

Тут-то ее и настиг смертельный удар придурка

Трость просвистела в воздухе и повалила Хэтти

Чистую перед Занзингером

К смерти приговоренную всем этим высшим светом

Вы, кто привык рассуждать о стыде и порицать всякий страх

Прочь суету о платка лоскуте

Рано рыдать второпях

Ваша честь молотком долбанул: все равны пред законом

Строки его беспристрастны, не упросить

Пусть богачей защищает мамона

Копы настигли, погнавшись, и вот — результат

Нет иерархии в деле закона, ранга нет никакого!-

Вглядываясь в того, кто убил просто так

Ну, накатило, ну, с кем не бывает такого

Из широчайшей, честнейшей мантии выпростался кулак

Срок присудив наказанию и покаянью

Остолбенели мы

Он присудил Занзингеру целых полгода тюрьмы

«Низость» сочтя философским словцом,

Страх наторев порицать

В тряпку поглубже заройте лицо

Время приспело рыдать

«Cause you look an’ you start getting the chills

«Cause you can’t find it on a dollar bill And it ain’t on Macy’s window sill And it ain’t on no rich kid’s road map And it ain’t in no fat kid’s fraternity house And it ain’t made in no Hollywood wheat germ And it ain’t on that dimlit stage With that half-wit comedian on it Ranting and raving and taking yer money And you thinks it’s funny No you can’t find it in no night club or no yacht club And it ain’t in the seats of a supper club And sure as hell you’re bound to tell That no matter how hard you rub You just ain’t a-gonna find it on yer ticket stub No, and it ain’t in the rumors people’re tellin’ you And it ain’t in the pimple-lotion people are sellin’ you And it ain’t in no cardboard-box house Or down any movie star’s blouse And you can’t find it on the golf course And Uncle Remus can’t tell you and neither can Santa Claus And it ain’t in the cream puff hair-do or cotton candy clothes And it ain’t in the dime store dummies or bubblegum goons And it ain’t in the marshmallow noises of the chocolate cake voices That come knockin’ and tappin’ in Christmas wrappin’ Sayin’ ain’t I pretty and ain’t I cute and look at my skin Look at my skin shine, look at my skin glow Look at my skin laugh, look at my skin cry When you can’t even sense if they got any insides These people so pretty in their ribbons and bows No you’ll not now or no other day Find it on the doorsteps made out-a paper mache¥ And inside it the people made of molasses That every other day buy a new pair of sunglasses And it ain’t in the fifty-star generals and flipped-out phonies Who’d turn yuh in for a tenth of a penny Who breathe and burp and bend and crack And before you can count from one to ten Do it all over again but this time behind yer back My friend The ones that wheel and deal and whirl and twirl And play games with each other in their sand-box world And you can’t find it either in the no-talent fools That run around gallant And make all rules for the ones that got talent And it ain’t in the ones that ain’t got any talent but think they do And think they’re foolin’ you The ones who jump on the wagon Just for a while ’cause they know it’s in style To get their kicks, get out of it quick And make all kinds of money and chicks And you yell to yourself and you throw down yer hat Sayin’, «Christ do I gotta be like that Ain’t there no one here that knows where I’m at Ain’t there no one here that knows how I feel

Good God Almighty,

That stuff ain’t real”

No but that ain’t yer game, it ain’t even yer race You can’t hear yer name, you can’t see yer face You gotta look some other place And where do you look for this hope that yer seekin’ Where do you look for this lamp that’s a-burnin’ Where do you look for this oil well gushin’ Where do you look for this candle that’s glowin’ Where do you look for this hope that you know is there And out there somewhere And your feet can only walk down two kinds of roads Your eyes can only look through two kinds of windows Your nose can only smell two kinds of hallways You can touch and twist And turn two kinds of doorknobs You can either go to the church of your choice Or you can go to Brooklyn State Hospital You’ll find God in the church of your choice

You’ll find Woody Guthrie in Brooklyn State Hospital

And though it’s only my opinion I may be right or wrong You’ll find them both In the Grand Canyon

At sundown

Б.Дилан

Если тебе открутило башку и мозг твой оцепенел

Посчитав, что ты слишком стар, слишком юн, помудрел, охренел

Если ты тормозишь и не чувствуешь темпа в ногах

И ползешь, как в замедленной съемке, на этих собачьих бегах

И не важно, что делаешь ты, если начал сдаваться

Твой не полон бокал, и вино не спешит через край проливаться

Если ты ухватился рукой против ветра, который шибает с размаху

А другая вот-вот соскользнет, костенея от страха

Паровоз твой нуждается в искре, чтоб в топке огонь запалить

И дрова где-то тут, но тебе лень за ними сходить

А дорога длинна чересчур, тротуар норовит увильнуть

И ты прешься назад, хоть и знаешь, что это неправильный путь

Провожать угасающий день одинокому нелегко

До грядущего утра, мерещится, так далеко

Ты ослабил поводья, и кони пошли вразнобой

Ускользнуло лассо, так как руки-то – полный отстой

И долины прекрасные, где расцветали алтеи

Превратились в трущобы, в замусоренные аллеи

В водосточные трубы стекают небесные слезы

Гром гремит. Вспышки молний. Идут бесконечные грозы

Крыши, стекла трясутся, ломаются в жуткой икоте

Весь твой мир – барабан, по которому с треском колотят

И минуты затишья сменяет штормов долгий вой

Так что ты сам себе повторять утомился:

«Никогда б не подумал, что это случится со мной

Почему от меня это скрыли, когда я родился?»

Ты от холода скачешь, покуда не выступит пота рассол

И искать начинаешь, чего ты пока не нашел

Воздеваешь ты руки в мольбе, а вода — по колено — темна

Озираешь весь мир, бросив пристальный взгляд из окна

Улетела подружка. Давно собиралась. Искать ее где?

Сердцу дурно, как бедным рыбешкам на сковороде

Молоток твой отбойный из рук повалился и прямо на ноги

Он так нужен тебе, но лежит, сукин сын, на дороге

Бьет твой колокол громко, но благовест тих, как шептун

То ль тебя оглушил злой похмельный бодун

То ль глаза залепил мерзкой грязи колтун

Понял ты, что надули тебя во вчерашней игре

В тот момент, когда шулер, шутя, вскрыл каре

Ты весь раунд три дамы в надежде держал

Опустили тебя, как юнца, тут ты запсиховал

И, как учит журнал под названием «Лайф»

Поиграв с автоматом, словил-таки кайф

Назревало желанье сказать так, что ехала крыша

То, что кто-то и где-то был должен услышать

Но застряла в мозгу слов несказанных кладь

Досаждая как гнус, когда лег ты в кровать

Ты старался, но просто не мог говорить

Этот внутренний страх ты бы мог позабыть

Но внезапные слезы из глаз полились

Пуховые подушки свинцом налились

Отверзается львиная пасть — ты туда головой

Начинают смыкаться клыки над тобой

Ты распластан на пузе и связаны руки

Ты желаешь сбежать от смертельной докуки

Вопрошаешь себя, что я делаю тут

На тропе, по которой свернул и бреду

На кривой, где, резвясь, колешу

На дорожке, в пространстве, где я мельтешу

В атмосфере, которой дышу

И не слишком ли неординарный я выдал замес

Почему, то иду, не спеша, то несусь словно бес

Что я мямлю и что же такое я знаю

Струны банджо, гитары перебирая

В треньканьи мандолины и в пеньи моем на износ

В сочиненных словах и в напевах под нос

В сотне тысяч придуманных слов

В океане пропитых часов

Кто я, чтоб помогать, прерывать

Что даю, чтоб потом забирать

И стараешься ты изо всех своих сил

Избегать нападения мыслей-мудрил

Учащающих пульс твой в два раза

Вот как будто сбежал ты от этой заразы

Но потом понимаешь: они просто ждут

Чуть устанет твой мозг, и они — тут как тут

Ты их слышишь сквозь ночи ползучий подвох

И боишься заснуть – ведь застигнут врасплох

Из последней главы сновидений постель покидаешь в прыжке

Как тут в сонном понять сплошняке

Ты ли это кричал с перепугу во сне

Ощущаешь, что нечто особое нужно тебе

И ты в курсе: лекарства — помощник не очень

И не пьянка, чтоб мозг перестал кровоточить

А тебе ведь, ты чувствуешь, нечто особое надо

Представлял ты себе это неоднократно

Быстрый поезд, летящий на крыльях торнадо

Что тебя запулит черт’те знает куда и обратно

Нужен борзый циклон, что родил паровозный гудок

Двести лет он учил свой сигнал назубок

И проблемы твои знает вдоль-поперек

Нужен прыткий автобус от фирмы Грейхаунд

Где тебе за твой вид не объявят локаут

За лицо или голос никто не уест

И где все рысаки продолжают заезд

Даже если на них уж поставили крест

То, что нужно, найди — и откроется новая дверь

Ты войдешь и увидишь находку для глаз

Ту, что не замечал сотни раз

То, что нужно, найди и глазам своим верь

То, что нужно, найди и пойми наконец

Только ты сам хозяин-кузнец

Затруднений, в которые влип

И пространства, к которому зад твой прилип

Ты пойми, этот мир одолеть тебя так и не смог

И с ума не сведет, сколько б раз не сшибал тебя с ног

Это нечто особое вытравит мглу

И поманит надежды фетишем

Но надежда — всего только слово

Которое ты, может быть, говорил или слышал

На каком-то продутом ветрами углу

И за это одно ты отдать все сумеешь

И проблема твоя тебе слишком знакома

Потому как ты выглядишь словно вот-вот заболеешь

Потому как, того что ты ищешь, на долларе нет

И в витрине у Мэйсиз все тот же ответ

И на карте дорожной крутых пацанов

И в студенческом клубе безусых попов

Голливудским пшеничным зерном это не прорастает

А на сцене неяркой отсутствует и подавно

С полоумным комедиантом на ней

Что бормочет и деньги твои загребает

До тех пор, пока ты полагаешь, что это забавно

Ведь того, что ты ищешь, нет в клубе ночном, нет в яхт-клубе

И ни в креслах какого-нибудь супер-клуба

Я уверен на сто, что не важно все то

Что тебе вкореняли про это

Счастье, мол, в корешке проездного билета

Нет его в разных слухах, тебя достающих

И в прыщавом народце, тебя продающим

Ни в картонной лачуге, где голы зады

Ни под каждою блузкой экранной звезды

Поиск в клубе для гольфа даст тебе минус

Не в курсях Санта-Клаус и Дядюшка Римус

Нет в прическах под взбитые сливки, вдобавок

И в одежках из сахарной ваты

Нету в дамочках из 10-центовых лавок

Нет в придурках, что жвачки честнЫе солдаты

И в трескучих погудках, где тортики сладки

Голосочки стучатся в дома и играют в колядки

Говоря, разве я не хорош? А на кожу взгляни, уясни

Как сияет, как блещет она, как смеется и плачет

Хороша и для цвето- и светоотдачи

А наряды у них – достиженья портних

Только есть ли вот сущность у них

Истин не было и во время оно

На порогах, что склеены из картона

Сладкой патокой суть этой расы промокла

Так что вновь потемней выбирай для очков своих стекла

То, что ищешь ты, не нашел генерал звезднопятидесятник

И ловкач, что не прочь развести тебя на десятник

Он вздыхает, рыгает, клонится как мнимый больной

Не успеешь опять досчитать до десятки

Он проделает то же и вновь, но уже у тебя за спиной

Не дадут тебе этого те, кто крадутся как уж

И играют в песочнице преданных душ

Не найти тебе этого в бестолочи бесталанной

Что пытется выглядеть жутко галантной

Устанавливая для талантов законы

Возомнив о себе, что имеет мандат на препоны

И на то, чтоб дурачить тебя

Ну а те, что сигают порою на крышу вагона

Потому что считают крутыми себя

Норовят побыстрей от проблем уходить

Разживиться баблом и девах подцепить

Ты орешь сам себе, ты бросаешь бейсболку, в натуре

И кричишь: «Иисус, разве должен я жить в этой шкуре

Разве нет никого, кто бы знал о моей страстной жажде

Как мне быть в этой жизни гнетущей

О, Бог Всемогущий,

Ну, эта же хрень не по правде!»

В общем, эти бега не твои и не в сладость сиеста

Ты не слышишь, и веки как будто залеплены тестом

Приискать тебе нужно противоположное место

Где ты ищешь надежду, которая радует очи

Где же лампочка, бьющаяся с темной ночью

Где фонтан нефтяной, все сомненья порвавший на клочья

Где свеча, что сверкает в ночи, что есть мочи

Где искать тебе эту надежду, ответа

Да, ты знаешь, не здесь.

Где-то… где-то

И ты можешь пойти лишь по двум в своей жизни дорогам

И увидеть весь мир через две разновидности окон

Обонять можешь два лишь благоуханья

Из дверных ручек две лишь желают касанья

Хочешь, выбери церковь, куда завернуть

Можешь в Бруклин смотать, можешь тихо молиться

В церкви к Богу тебя приведет новоизбранный путь

Вуди Гатри ты в Бруклине обнаружишь, в бедняцкой больнице

Я твержу словно поп на амвоне

Может быть, ошибаюсь, кстати

Ты обоих найдешь в Гранд-Каньоне

Вечерком, на закате