Наша история начинается в Куинсе, штат Нью-Йорк, в сороковых годах. Чтобы избежать бремени гнева мистера Саймона и мистера Гарфанкля, я предпочел в этой книжке поместить биографические скетчи в алфавитном, а не в значимом порядке. Самоосуждающий взгляд мистера Гарфанкля, часто звучащий на его сольных концертах, обычно перед исполнением «Миссис Робинсон», может показаться шуткой, когда он говорит что-то, типа, «Когда мы размышляли над названием, Пол предложил назваться группой «Саймон и Гарфанкль». Я высказался, что, мол, думаю, «Гарфанкль и Саймон» звучит получше. Пол возразил со словами: «Чтоб было по справедливости, давай, по алфавиту». Ну, я и согласился!»
Хотя они и не кровные родственники, но всю жизнь проявляли симптомы классической детской ревности. Обозначим эти отношения любовно-ненавистническими – чрезвычайно широким понятием амбивалентности. Тем не менее, порой они даже подшучивают на эту чувствительную тему. Однажды, когда мы обсуждали Дни Рождения, я случайно намекнул Арту, что, хоть они и родились в одном году – 1941-ом – Пол старше его на несколько недель. Он тут же улыбнулся и с огоньком в глазах ответил: «Он родился что-то на 20 дней раньше меня, но он оказался на месяц недоношенным. Первым-то запланирован был я!» Все мы рассмеялись. «Пока не врубишься в это, вся музыка будет тебе непонятна!»- продолжил он ко всеобщему веселью.
Просто Арт одна из самых интересных, умных и, да уж, эксцентричных личностей, которые когда-либо достигали такого уровня успеха в звукозаписывающей индустрии, которым овладел он. Не так-то легко быть Артом Гарфанклем. Заштатные весельчаки и остроумцы оттягивались по полной, изображая его в виде Ринго-подобного лопуха многих саймоно-гарфанклевых приколов, но они не ошибалась в главном: он был составной и равной частью одного из наиболее талантливых и успешных дуэтов в истории музыки.
Артур Айра Гарфанкль родился5 ноября 1941 года в Куинсе, штат Нью-Йорк, в местечке Форест Хиллз. Его отец Джейкоб «Джек» Гарфанкль был коммивояжером, а мать Роз – домохозяйкой. У Арта было два братца: старший по имени Джулс и младший, нареченный Джеромом. В самом раннем возрасте он осознал, что может петь. – Я начал петь, должно быть,в 4или 5 лет. Помню, что оба мои родителя умели петь под стать друг другу и частенько выводили: «Когда малиновка красна, красна хвостиком помашет…» или «Пакуйте все мои пожитки и напасти, я ухожу, прегорько распевая – прощай, прощай, мой черный дрозд». И я, бывало, вслушивался в их двухголосие; и, будучи отданным в детский сад, уже напевал себе, осознавая, что даст мне школа, гулял по тротуару, перешагивая через трещины словно первоклашка в темпе марша; я пел себе под нос, думая «У меня есть голос!», заканчивал песню, а потом начинал ее вновь в более высокой тональности. Так я тренировался. Вот, еще малым пупенком я был уже в курсе своих счастливых возможностей и тренировал их как мог.
Обладание прекрасным голосом – это одно; решение сделать карьеру в сфере развлечений – несколько иное. Гарфанкль объясняет, сколь малопривлекательным был в действительности его выбор: «Жизненная и профессиональная карьера для тех, кто вырос по соседству со мной в Куинсе, это адвокатура или одна из бело-воротничковых профессий. Так что, задумываясь о карьере, ты не рассматривал «рок-н-ролл» или «пение». А я вот рискнул. Потом запел в синагоге, потом в школе на концерте талантов. К четвертому классу я стал пацаном, который пел [единственный из всех], пользовался популярностью среди девчонок, поскольку был певцом. В синагоге ты носил эти белые одежды, атласные и блестящие, рассчитанные на то, чтобы сделать из тебя соседского ангелочка. Вот такую роль играл яв 8и 9 лет».
______________
Вопреки распространенному поверью Пол Саймон родился не в Куинсе. Он явился на свет 13 октября 1941 года в Ньюарке, штат Нью-Джерси, первым сыном Луиса и Белл Саймон. Отец был выходцем из семьи венгерских евреев, и до Второй Мировой Войны служил скрипачом на венгерском радио. Иммигрировав в Соединенные Штаты, он, для пропитания растущей семьи, работал контрабасистом. Вскоре после рождения Пола семья перебралась через Гудзон и осела в Куинсе, в местечке Форест Хиллз. Но в возрасте 50 лет Луис решил сменить карьеру. Он вернулся в школу и, в конечном счете, удостоился докторской степени в лингвистике по специальности «коррективное чтение». В 2006 году Пол рассказал Либрехт Уикли:
— Мой отец говорил мне: «Я хотел сделать это раньше, жаль, что я потратил столько времени на жизнь музыканта». Но он нравился мне в качестве музыканта, нравились его друзья-музыканты. Частично и по этой причине я оказался способен окунаться в культуры далеких стран, сотрудничать с людьми не как иностранец, а как музыкант с музыкантами.
Ранний интерес Саймона к музыке и более позднее исследование иных культур были воспламенены одним обыденным, но обожаемым бытовым прибором: «Я думаю, это происходит из ощущения, что мое поколение, да и все последующие, не имели корней. Никаких корней. Нашими корнями было радио. По большому счету, у нас не было того, что называется музыкальной культурой. Если копнуть хоть одно, предыдущее поколение, например, тех же братьев Эверли, то они родом из Кентукки. Их отец был сельским певцом. Они учились на традициях. Даже Элвис Пресли слушал ту музыку. А наше поколение слушало радио, и пацаном, росшим в Куинсе, росшим в Форест Хиллз, я все время крутил ручку настройки, слушая по радио самую разную музыку. Моим любимцем был, конечно, рок-н-ролл – Алан Фрид (знаменитый ди-джей, первым введший в обиход этот термин – прим.перевод.) – но я слушал также и госпел, доносившийся из церквей Бруклина и Гарлема. Предлагалась и музыка латинос. В Нью-Джерси была даже кантри-радиостанция. Так что, будучи подростком, я услышал массу разнообразной музыки. И придерживался, думается, такого мнения: все, исполняемое по радио, это – поп-музыка. «Полет кондора» (El Condor Pasa) [из альбома «Мост над бурными водами» (Bridge over Troubled Water)] — вот, когда я впервые по-настоящему отошел от нашей культуры, чтобы исследовать собственно музыку. В данном случае это произошло в Перу, но у меня мелькнула мысль: если мне нравится слушать это, то почему я должен так уж носиться с разграничением одной музыки от другой?»
Неудивительно, что и Арт Гарфанкль рассказывает подобную историю. Арт и Пол росли в ту эпоху, когда нашей музыкальной историей безоговорочно правил рок-н-ролл. Арт зовет ее «деньками Патти Пэйдж». Еще сегодня тебя спрашивали: «И почем эта собачка на витрине?», а уже назавтра ты крутил «рок сутки напролет». Арт вспоминал, что в его жизни рок-н-ролл стал громом среди ясного неба.
— Ну, кто-то считает диск-жокея Алана Фрида за крестного отца, потому что его потрясающе динамичный радио-стиль заводил школяров. Но то, что он крутил, та музыка была решительно иной, чрезвычайно подрывной и поразительно мятежной; и все мы, по крайней мере, те, кто хипповал, перескакивали на его волну и слушали радио ночи напролет. Видимо, ударом грома была сама пластинка, ее настроение и очарование записи, типа как [у «Пингвинов» (Penguins)] на «Земном ангеле» (Earth Angel). Думаю, когда я впервые ее услышал, то тогда же услышал и студийные эффекты; родились образы синей полуночи, и я подумал: хочу сделать один из них. Я тоже петь умею. А куда девать руки, когда производишь эффект эха? Так что это и был, вероятно, тот самый гром. Потом была песня «Искренне» (Sincerely) группы «Лунные блики» (Moonglows), была («Я люблю тебя») c «Сентиментальной причины» ансамбля «Ожерелья» (Rivileers), но для меня, прежде всего, это был «Земной ангел» «Пингвинов».
А что было громом среди ясного неба для Пола Саймона?
— Я точно помню, как это произошло,- говорит он.- Я болею за «Янки» (бейсбольная команда Yankees из Нью-Йорка – прим.перевод.), и, когда был подростком, всегда вел учет их игр. Я, бывало, с нетерпением ожидал начала радиотрансляций их матчей. Сидел, как правило, на задней лужайке нашего домика в Кeинсе с уже заготовленной картой матча и разлиновывал ее. Я был большим поклонником «Янки» и знал, что прямо перед тем, как они начнут, передают шоу под названием «Убеди танцзал». И однажды диск-жокей сказал: «А теперь – пластинка, которая, говорят, становится хитом, но она так плоха, что, если станет таковым, я обещаю съесть ее!» Запись называлась «Вот это да!» (Gee). Группа – «Вороны» (Crows). «О, вот это да!» Он поставил пластинку, а я заполнял свою карту игры – Мэнтл в центре; Мэрис – слева, а «Вот это да!» наяривала, и я подумал себе: «Эй, а она мне нравится. Это довольно хорошая музыка». Вот это и была первая услышанная мною рок-н-ролльная запись. То был ранний ритм-н-блюз. Вот откуда я родом. И я впал в рок-н-ролл. Меня зацепило. Заколбасило. Вообще-то Арти и я пели в группках, собиравшихся на перекрестках. Я стал сочинять рок-н-ролльные песенки, потом слушать Элвиса Пресли. Полюбил! Потом – братьев Эверли, а потом – и весь рок-н-ролл.
Совершенно ясно, что Пол заострил свое внимание на братьях Эверли по очевиднейшей причине: «Ну, братья Эверли, я думаю, составляют великий дуэт рок-н-ролла,- сказал он.- Если б не было братьев Эверли, определенно не было бы и Саймона с Гарфанклем. Сочетание их голосов было таким… ну, я считаю их дуэт в рок-н-ролле великим. Когда мы с Артом учились петь, мы практиковались на песнях братьев Эверли. Даже когда мы сделали нашу первую маленькую пластинку «Эй, школьница» (Hey, Schoolgirl), когда мы назывались «Том и Джерри», когда нам было по 15 лет, это была в основном имитация братьев Эверли. Фактически на наших альбомах размещена пара их песен – «Прощай, любовь!» (Bye Bye Love) на «Мосту над бурными водами», и еще мы спели «Вставай, малышка Сюзи» (Wake Up Little Susie) на «Концерте в Центральном Парке». Учась совместному пению, мы пользовались опытом Эверли. В спетых ими интервалах, полагаю, было еще нечто любимое мной – Вы знаете, те открытые пятидесятые и те сороковые. Они сообщали мне об этом времени нечто такое, на что я естественным образом откликался».
Поскольку ребята жили всего лишь в нескольких кварталах друг от друга, посещали одну и ту же школу, и разделяли повышенный интерес к этой новой музыке, пути–дорожки Арта Гарфанкля и Пола Саймона должны были неизбежно пересечься. Арти рассказал, как это произошло: «Значит, так. Я встретил его в шестом классе. С четвертого я уже принимал участие в шоу талантов в качестве певца. Он говорит, что видел, как я пою, и начал рассуждать: Вот верный путь снискать популярность у девчонок. Ты становишься певцом.- К шестому классу я уже знал о нем кое-что по школе. Поэтому в момент знакомства, когда я впервые подошел к этому очень смешному, талантливому и заводному соседскому пареньку, он сказал: Ты-то только сейчас знакомишься со мной, а я знаю о тебе уже пару лет. Я надеялся, что мы с тобой когда-нибудь сойдемся, и ты подумаешь, ну да, он такой чистюля, поэтому, чтобы подружиться с тобой, к моменту нашей встречи я решил вымазаться, как следует.
Впервые вместе они появились на сцене, когда шестиклассники поставили «приключения Алисы в Стране Чудес» Льюиса Кэрролла. Пол был Белым Кроликом; Арт – Чеширским Котом! А потом эта дружба переросла и в музыкальное партнерство.
Пол и Арти вкусили непродолжительного успеха в неистовые дни начала революции рок-н-ролла. Парочка взяла себе псевдонимы Том и Джерри. Улыбка иронии: в той конфигурации Арт вышел на первое место в виде Тома Графа – под именем, выбранным из-за его привычки слушать субботними утрами передачу «Твой хит-парад» и вести на разграфленном листе детальные недельные чарты, расставляя по местам все услышанное; Пол оказался Джерри Лэндизом по фамилии девушки, с которой он тогда встречался.
Еще ироничнее, что в этом дуэте Пол стал сольным сочинителем всего материала для Саймона и Гарфанкля, тогда как раньше они писали песни вместе! Они уже знали о волшебном сочетании своих голосов. Они уже располагали записями с собственными обработками песен братьев Эверли. Единственным выпадавшим из формулы успеха в шоу-бизнесе ингредиентом был оригинальный материал, над которым они дотошно работали вместе.
Первые плоды этого сотрудничества были вкушены в 1957 году. Взяв немного из «Би-боп-а-лулы» Джина Винсента, немного от гармоний Эверли, дуэт предъявил публике маленькую безобидную безделушку для подростков, названную «Эй, школьница!» и содержавшую броскую и пустяковую начальную фразу «Ву-боп-а-лу-чи-ба, ты моя / Ву-боп-а-лу-чи-ба, ты моя». (Совершенно ясно, что Пол тогда еще не задействовал значительные таланты американского премьер-песенника своего поколения!)
Осенью 1957 года песня достигла середины чартов национальных продаж, а в зоне Нью-Йорка поднялась даже чуть выше. Однако осталась в тени монструозных хит-записей нескольких настоящих пионеров рок-н-ролла и героев дня: «Вот будет денек» (That’ll Be the Day) Бадди Холи и «Сверчков» (Crickets), «Целой толпы, трясущейся в танце» (Whole Lot of Shakin’ Going On) Джерри Ли Льюиса, двухстороннего хита Элвиса Пресли («(Позволь мне быть) твоим плюшевым мишкой» (Let Me Be Your) Teddy Bear с «Любя тебя» (Loving You) на обороте), двухстороннего хита «Жителей прибрежной зоны» (Coasters) («В поисках» (Searching) с «Молодой кровью» (Young Blood) на обороте) и, вероятно, наиболее очаровательной для Арта и Пола «Прощай, любовь» братьев Эверли.
Из этого мощного перечня шлягеров Вы можете увидеть, что амбициозные подростки из Куинса попали в довольно крепкую компанию. Их попытки продублировать сгенерированный «Школьницей» момент, прискорбно провалились. (Вот некоторые из последовавших в следующем году релизов: «Наша песня» (Our Song), «Два подростка» (Two Teenagers), «Не говори, прощай» (Don’t Say Goodbye) и «Это моя история» (That’s My Story). Том и Джерри быстро исчезли из виду и только спустя 7 или 8 лет воскресли в качестве новенького приложения к гигантскому успеху Саймона и Гарфанкля в шестидесятых. Арти закрепил в памяти эффект появления Тома и Джерри в День Благодарения на «Американской эстраде» Дика Кларка, транслировавшейся из Филадельфии по телеканалу АВС на всю страну.
Одетый в красные курточки дуэт сел в Нью-Йорке на поезд, идущий на юг, и спел «под фанеру» для студийных завсегдатаев «Американской эстрады» и всей нации. Но, пожалуй, еще большее возбуждение вызвало у них присутствие на этой дневной программе такого гостя, как мемфисский маньяк из Ферридея, штат Луизиана,- Джерри Ли Льюис, который исполнил для своих почитателей «Целую толпу, трясущуюся в танце» и еще более распутные «Огромные шары (грубый эвфемизм мужских яиц – прим.перевод.) огня» (Great Balls of Fire). Пол сказал, что они были так взволнованы, что даже попытались познакомиться с ним. К сожалению, записи появления исполнителей на сцене оказались утраченными. Пол и Арт пытались найти и вставить их в спец-телешоу 1969 года, которое они делали с тогда не столь еще знаменитым Чарльзом Гродином, но безуспешно. Пол заметил, что записи почти всех тех телетрансляций «Американской эстрады» существуют в нескольких вариантах, но ни на одном из них не оказалось Джерри Ли Льюиса рядом с Томом и Джерри.
Было продано более 100000 экземпляров «Школьницы», и Арт с Полом поделили около 4 тысяч долларов. На свою долю Пол приобрел красную Импалу Шевроле с откидным верхом. Следующий чек от компании звукозаписи за совместную работу эти двое получили спустя не менее, чем через 7 лет.
Когда стало ясно, что у дуэта Тома и Джерри нет будущего, Арт и Том решили перенаправить свои энергии и, может быть прибегнуть к какому-нибудь иному средству, раз уж их мечты о славе в шоу-бизнесе не реализовались. Будучи практичными умными молодыми людьми, оба решили продолжить свое образование и время от времени баловаться музыкой на стороне. Пол записался в студенты нью-йоркского Куинс-колледжа с английским языком в качестве профилирующего предмета, уделяя свободное время музыке, сосредоточившись на сочинительстве и изготовлении демозаписей на пару со своей одногруппницей Кэрол Клейн. (Вы, вероятно, хорошо знаете ее под сценическим именем Кэрол Кинг.) Тогда как запасной план Арти состоял в том, чтобы стать студентом Колумбийского Университета по специальности «архитектура и математика», но он тоже не порвал с музыкальным бизнесом, выпустив два сольных сингла под именем Арти Гарра. Это были подростковые баллады «Частный мир» (Private World) с «Прости меня» (Forgive Me) на обороте и «Разбитая любовь» (Beat Love) с «Мечтаю в одиночестве» (Dream Alone) на другой стороне, вышедшие на Октавии и Уорвик рекордз. Ни та, ни другая не оставили следов в поп-чартах.
Напряженные отношения той поры между артистами были омрачены инцидентом, имевшим место сразу после того, как Том и Джерри расстались. Пол занялся, по всей видимости, сольным проектом, что Арти воспринял, как предательство. Он непрямо намекнул на это в таких комментариях: «Вся наша дружба оказалась под вопросом из-за того, что произошло в те далекие дни. Целых пять лет мы не тусовались вместе; мы не считали себя друзьями».
В интервью журналу Игрун (Playboy) в 1984 году Пол был даже более категоричен:
— Я тогда… делал сольную пластинку. И это очень расстроило Арти. Он смотрел на это как на какое-то предательство. Он сохранил ощущение, что его предали. И эта сольная запись, которую я сделалв 15лет, надолго окрасила наши отношения. Мы недавно обсуждали это, и я сказал: «Арти, Христа ради, мне было всего 15 лет! Как тебе удалось пронести это чувство преданости через 25 лет? Даже, если я был и не прав, то я был всего лишь 15-летним пацаном, возмечтавшим в одночасье стать Элвисом Пресли, вместо того, чтобы вместе с тобой стать братьями Эверли. Даже, если это травмировало тебя, давай забудем». Но он не забудет.
Вот так и начались «узоры» их поведения, которые неоднократно воспроизводили сами себя на протяжении 50 лет.
Достаточно будет сказать: после того, как Том и Джерри испарились, Арт и Пол провели несколько следующих лет, стараясь найти другую маленькую щель в заборе, окружающем пластиночный бизнес. Они искали новую возможность вернуться в чарты, второй шанс на успех в сфере, называвшейся в шестидесятых и семидесятых Засахаренной Горой Большого Рока – местом, где даровалось международное признание и осуществлялись все ваши самые вожделенные муз-биз-мечты. Этот второй шанс явился из весьма неперспективного источника и весьма неправдоподобным образом – на шлейфе великого американского фолк-бума конца пятидесятых – начала шестидесятых годов.