Глава 11
НАПРЯЖЕНИЕ
Не знаю, то ли Вильям Шекспир, то ли Ринго Старр сказанул, что, мол, когда это дело перестанет меня развлекать, я поставлю на нем крест; кто бы он там ни был, я понимаю, что он имел в виду, и в начале нынешнего года был момент, когда я чуть не претворил этот тезис в жизнь.
Бизнеса в моей жизни, показалось, стало слишком много — поездки, телефония, переговоры, дела, неумолимые долги перед обществом, необходимость скрывать свои корни, быть всегда на виду. Несколько месяцев нарастало это напряжение, я чувствовал, что моя жизнь пришла в полный беспорядок. А потом вдруг понял, что власть целиком в моих руках. Мне не нужно упираться. Я могу проститься с интересом к карьере своих артистов и жить до конца дней в свое удовольствие, весьма-таки впечатляющее.
Как-то вечерком я отправился поужинать в наш ливерпульский Рембрандт-клуб с одним обозревателем. Он меня, типа, интервьюировал для статьи, запланированной к выходу на 14 января. Речь шла о предстоящем отъезде битлов в Париж. Мы болтали на заурядные темы – о беспрецедентном успехе Битлз, причинах и следствиях этого, будущем и т.д.
Я сказал, что трудно загадывать о будущем, а он мимоходом, как это водится у журналистов, заметил: «Что ж, Вы считаете, что так и будете вечно продавать битлов?»
Я как-то не сразу ответил и отвел глаза. Он затянул паузу, полагая, видимо, что она смутит меня. Я потянулся к горке сельдерея и нагреб его себе на тарелку. «Это серьезный вопрос,- ответил я.- В общем-то, не считаю».
— Гляньте-ка мне в глаза,- сказал журналист,- и произнесите «Я никогда не продам Битлз».
Я вновь отвел глаза и не дал ему никакого ответа. На душе просто кошки скребли. Трудно поверить, но всего полгода назад был момент, когда меня посетили слабенькие сомнения относительно моего будущего с битлами, ну, и вообще, со всеми моими артистами.
А сомнения происходили от того, что именно на той неделе я размышлял: а не уйти ли мне с поста единоличного управленца всех этих дел, связанных с успехом таких удивительных молодых людей, столь радикально изменивших мою жизнь. В тот день я получил довольно-таки крутое предложение в виде 150 тысяч фунтов наличными за Битлз, и уже через три дня обедал в лондонском ресторане с человеком, сделавшим это предложение.
Предложение заключалось в том, чтобы перекупить у меня все агентские соглашения за 150 тыс.фунтов и оставить мне решающее слово при выпуске новых записей битлов, но, конечно, в ограниченных пределах. Хотя я и не нашел это предложение чересчур привлекательным, но оно положило конец моим сомнениям и напрягам.
Своему могущественному компаньону я ответил: «Мне нужно время. Вы меня сейчас видите насквозь, однако есть одна вещь, которую я просто обязан сделать. Переговорить с битлами».
В моем мозгу созрел окончательный план. Я продам битлов и всех прочих своих артистов за исключением одного, которого останусь единоличным директором. Для всех прочих я бы оставался личным управленцем, избавив себя от головных болей и забот по поводу их будущих доходов.
Но сначала нужно было встретиться с битлами. Они пришли ко мне на квартиру, и я сказал: «Как вы отнесетесь к тому, что я ………………….перепродам вас?» На что Джордж, не поднимая глаз, пробормотал: «Вы шутите».
— Я никогда в жизни не был так серьезен,- возразил я, а Ринго сказал,- Повторите-ка нам это еще разок.- Ну, я и повторил: «Как оно вам? Дельце-то весьма выгодное». Ответил Джон, самый образованный из битлов: «Да идите Вы на хер!» Пол сказал нечто подобное, еще менее вежливое, на что я заметил: «Похоже, это предложение не вызывает у вас большого энтузиазма».
Они все посмотрели на меня как на сумасшедшего. А я сказал: «Вы должны понять меня. Я вовсе не уверен, что смогу сделать для вас все, от меня зависящее. Организация разрослась сверх меры, я испытываю слишком большое давление. Может, вам будет получше где-нибудь в другом месте».
Битлы безмолвствовали. Они ни на секунду не предполагали крушения наших дружеских отношений, и, аргументируя как можно убедительней, я утверждал, что все будет сделано в их интересах, впрочем, чем дольше говорил, тем меньше верил в это сам.
В конце концов, я заткнулся и спросил: «Ну, и?» Пол сказал: «Только попробуйте продать — нас тут же полностью заклинит. Мы завтра же забросим все дела».
А мне-то было только этого и нужно; их признание буквально ошарашило меня. Их преданность зашкаливала, и я понял, что на самом деле никогда не смогу решиться перепродать их. До этого момента я и не чаял докопаться до подобных откровений, равно как и ощутить гордость лидера этих ребят. Вернувшись к тому агенту, я сказал: «Благодарю Вас за предложение, но я не могу его принять. Думаю, что и ста пятидесяти миллионов будет недостаточно». Он был очень разочарован и даже, видимо, обозлен, но Бог дал нам язык, дабы скрывать свои мысли, и он достаточно учтиво ответил: «ОК, Брайан. Все по-честному. А могла бы состояться неплохая сделка».
И на этом мы поставили точку. Битлз – не вещь. Это – уникальные человеческие создания; я верю, что даже если все пойдет прахом, я ни за что не расстанусь с ними. Мне нравится блюсти их интересы не из-за каких-то там процентов, а просто потому, что они – мои друзья.
После тех январских колебаний я больше ни разу не сомневался в своем единоначалии, т.к. уверился в том, что никто, кроме меня, не сможет позаботиться о моих музыкантах так, как они того заслуживают. Со всей присущей мне скромностью я надеюсь, что каждый из них нуждается именно во мне.
Напряжение, однако, не спало, а продолжало прогрессировать подобно раковой опухоли. Я знаю, что тысячи провинциальных менеджеров и, в значительной степени, лондонских имеют массу треволнений, долгие часы черновой работы, лишены всякого досуга, но не знаю никого, кто вкалывал бы больше меня. Я не хвастаюсь, поскольку гордиться тут нечем, и не очень-то это умно. Зато правда.
Телефоны в моей конторе (а у меня их два – один на прямой связи, другой – через селектор) трезвонят наперебой весь день. Чаще всего они звонят одновременно и вкупе с селекторным загоняют мои мозги в полу-коматозное состояние. С одной стороны, хорошо иметь большой штат (и у меня таковой имеется), но делегировать кому-то ответственность – совсем другое дело. В этом я так и не преуспел. Набрав способных и ответственных людей, я все же не склонен перекладывать на них свои обязанности. И по-прежнему уверен, что весь план действий может удержаться лишь в моей голове.
Я за демократию, но кто-то ведь должен и руководить, отдавая себе полный отчет за свои ошибки. А это несет проблемы. И главная из них – одиночество; в конце концов, мне не с кем разделить перегрузки, не только в офисе или театре, но даже дома в редкие часы досуга. Если новый диск плохо расходится или сделка провалилась, я терзаюсь больше всех, ведь я отвечаю за все. Меня беспокоят не деньги, а провал.
Полтора года тому назад, когда впервые у меня брал интервью репортер центральной газеты, я был замкнут, некорректен, раздражителен и вовсе не потому, что мне не нравилась беседа о моей персоне. Около трех минут я отказывался сообщить, в каком районе Ливерпуля проживаю, не потому, что мне было стыдно, а потому, что считал это неуместным. Теперь, пообтеревшись, я стал почти профессиональным интервьюируемым, и главной моей заботой является предотвращение многословия.
За время, протекшее с момента той первой встречи с большой прессой, меня, боюсь, сильно переэкспонировали не только в печати, но и на телевидении – эта опасность реально угрожает каждому, кто крутится возле Битлз. Все завертелось еще до наступления нынешнего года; я успел засветиться практически на каждом независимом канале, где постоянно расследовал и рыл когтями факты в попытке вскрыть-таки причины успеха своих артистов. (А разгадка-то проще пареной репы – они талантливые люди.)
Мистер Кеннет Харрис, обычно берущий интервью на дому у премьер-министров и архиепископов, напечатал в Обсервере одну из своих глубоких статей, где буквально разложил меня по косточкам. Потом я угодил на откровенное интервью на радио БиБиСи. И наконец, к середине нынешнего лета ситуация стала столь серьезной, что я отказался от предложения о 40-минутной передаче на БиБиСи 2, а писака из журнала под названием Новый Елизаветинец позвонил мне и сказал: «Так Вы реально не хотите, чтобы мы тиснули статейку о Вас? А мы-то думали, что все на мази».
Он может повторить свое предложение.
Конечно, это слегка преувеличено. Всем нравится ощущать себя центром внимания, но это может зайти слишком далеко. Некоторые начинают вести себя как золотая рыбка, призванная облегчить участь остальных людей. Ну, есть и прочие фан-проблемы, заставлявшие, допустим, Джорджа и Ринго селиться в один общий номер со мной. Нет теперь и часа, чтобы в дверях нашей конторы не толклись охотники за автографами, подчас невыносимые.
Поначалу просьбы об автографе мне нравились – приятно быть отмеченным и признанным – но постепенно это превратилось в рутинное и даже рискованное занятие. Как-то после одного крутого вечера в Уэмбли-пуле, где засветились несколько из моих артистов, у выхода меня окружила визжащая толпа из полусотни девиц. Они рвали на куски мой плащ, я не мог двинуть ни рукой, ни ногой, чувствовал, что вот-вот рухну, как вдруг из темноты ко мне на помощь скакнул Нил Эспинолл – здоровенный гастрольный менеджер Битлз – он бесстрашно врезался в толпу, и буквально через 4-5 секунд я был вне опасности.
Едва ли я был бы столь благодарен опытному Эспиноллу, если бы он день за днем не спасал битлов от верной гибели.
Фанаты постарше не столь брутальны, но не сказать, что более приятны. Отправившись в Торки, чтобы поработать над этой книгой, я в последнюю минуту тормознул в Виндзоре. Бар закрывался, и мы с помощником быстро заказали по порции бренди. А в противоположном углу расположилось пятеро мужчин в вечерних костюмах, которые уставились на меня.
Один из них помялся и сказал: «Мой дружок сказал, что Вы – босс Битлз. Я поспорил на фунт, что нет. А как оно на самом деле?» — «Ваш дружок прав». — Он бросил мне в лицо смятый фунт и промолвил: «Никогда бы не подумал».
Поторопив бармена, я ответил: «Могу лишь повторить сказанное, и не позволите ли Вы мне спокойно выпить?»
— Ну, и как тогда Ваше имя?- спросил мужчина, опершись о стойку.
— Брайан Эпстайн,- ответил мой помощник, после чего к нам подошли остальные четверо. Они настояли, чтобы я предъявил им водительские права и, в конце концов, согласились, что я тот, за кого себя выдавал.
А потом они настояли на том, чтобы мы выпили с ними, представились их женам, посудачили о битлах и дали автографы не только им, но и их детям!
Как говорит Ринго, «Это издержки битло-менеджерства», а уж кому, как ни ему, знать ограничения и запреты невообразимо суровой жизни битла.
Битл не должен жениться. Не беда, если он женился до того, как стал полноценным битлом, но уж если он им стал, то обязан быть холостым. Он не может запросто смотаться в киношку или опрокинуть в пабе кружку пива, так как все это время он потратит на раздачу автографов, а при этом могут еще и оскорбить. «А чё ты такой волосатик?» «А чё в тебе такого особенного?» «Ну, у тебя и патлы!» «Твоя музычка паршивая!»
Битл не имеет права проводить заграничный отпуск со своей подружкой, иначе мистер Джон Гордон из Сандэй Экспресс станет метать громы и молнии по поводу морального примера, не подозревая, что практически каждый молодой человек на земле стремится отдыхать с особой противоположного пола. В этом году, например, отпуск Битлз прошел в атмосфере строжайшей секретности.
Все было распланировано за несколько недель до того и обставлено как следует. Мы отказались от услуг наших обычных гастрольных агентов – они отличные парни, но уж слишком известны. Вместо них мы наняли другую компанию и объяснили ей, что хотим устроить тайный вояж для четырех молодых людей, их трех подружек и одной жены. Юноши, объяснили мы, будут путешествовать попарно, две девицы тоже в паре, а оставшиеся – поодиночке. Мы назначили два конечных пункта сбора, где пары должны будут воссоединиться.
Все приготовления должны были совершаться без применения телефонов, всей восьмерке были присвоены кодовые имена. МакКартни стал мистером Мэннингом, а Старр — Стоуном. Их компаньонками были мисс Эшкрофт и мисс Кокрофт. Супруги Ленноны получили фамилию Лесли. Харрисон стал мистером Харгривзом, а его подруга — мисс Бонд.
Мэннинг и Стоун, Эшкрофт и Кокрофт направились на Виргинские острова, а Лесли, Харгривз и Бонд двинулись на Таити.
Были разработаны следующие маршруты: загримированные Мэннинг и Стоун летели челночным рейсом из Лутона до Парижа, где пересаживались на «Каравеллу» Эйр Франс до Лиссабона. Их девушки летели прямым рейсом из Лондона в Лиссабон. Там все встречались и садились в самолет до Пуэрто-Рико. Где они опять разъединялись, чтобы разными путями добраться до яхты, увозившей их в месячный круиз.
Лесли и Харгривз летели чартером из Лутона в Амстердам. Там на их пути возникала мисс Бонд, и вся четверка переносилась в Ванкувер, откуда и уплывала на яхте в Гонолулу и дальше — на Таити.
И вот, 2 мая в 8 часов утра в обстановке строжайшей секретности и повышенной нервозности восемь фигур показались в дверных проемах домов, находившихся в самых разных районах Лондона. Места жительства битлов и их подруг находились под постоянным наблюдением репортеров и фанатов, поэтому во избежание быстрого разоблачения все восемь провели эту ночь в домах своих знакомых.
Восемь небольших нанятых машин подъехали к означенным дверям. Моих ребят в пути сопровождали тур-агенты, поклявшиеся держать язык за зубами, к тому же их отличные друзья. С Полом и Ринго ехал мой личный помощник Дерек Тэйлор, ставший мистером Тэтлоком. А с Патти Бойд (она же Бонд) – Нил Эспинолл под фамилией Эшендена.
Пол в синих очках с накладными усами и волосами, зачесанными под огромную шляпу, был неузнаваем. Как и Ринго в черной шляпе с рыжими усищами и очками в массивной роговой оправе. Вместе они смотрелись шпионами из старого фильма Пола Хенрейда. Но уж никак не битлами.
Первые участки нашего путешествия мы преодолели неразоблаченными. Оба квартета достигли основных точек своих маршрутов. Но как-то так вышло, и никто никогда не узнает, как именно, но, когда Джон и Джордж прилетели в Ванкувер, у самолета их встречала трехсотенная толпа. А Пуэрто-Рико просто сошел с ума, когда там приземлилась парочка наших шпионов.
Тайна была раскрыта, и плоды многодневной подготовки пошли прахом. А в результате – охотники за автографами, двухдневное отельное заключение Джона и Джорджа, разглядывание нашей компании репортерами Дэйли Экспресс с борта быстроходного катера, их типичная для желтой прессы манера поведения, разоблачение Пола и Ринго…
Разве это каникулы?
В конце концов, все прошло не так уж плохо, но это – прекрасная иллюстрация оборотной стороны жизни Битлз.
А последняя точка в этой авантюре была поставлена, уже когда мы вернулись, и один редактор с Флит-стрит сказал мне: «А Вы удачно придумали насчет разглашения отпускных планов, Брайан».
Порой я ощущаю полную безысходность.