Коснувшись самого северного конца 61-го Шоссе, той его части, что ведет в детство автора, теперь альбом совершает крюк и буксирует растущую на глазах компанию химерических фигур. «Типа, Блюз Мальчика-с-пальчика» начинается с куплета о нищих, мокнущих под дождем мексиканских улицах, в пасмурном Хуаресе Пасха, но наши (туристские и моральные) компасы сломаны, ориентиры утеряны: «поддержки негативности своей серьезной ты лишен». К этому моменту нас почему-то понесло с дороги на запад, мы на тысячу миль пролетели конечную точку шоссе на Заливе, оставили Техас и очутились средь унылых бесплодных земель.
Однажды Боб рассказал Роберту Шелтну, что в юности посетил Мексику, и этот факт вдохновил его на сочинение нескольких латиноамериканских мотивов. Впрочем, Мексика, чей набросок изображает песня, страна, скорее, воображаемая, чем реальная. Частью из романа Малькольма Лаури «У подножия вулкана», частью из фильма Орсона Уэллса «Печать зла», частью из рассказа «Убийство на улице Морг» Аллана Эдгара По, частью из опубликованой в том году повести Джека Керуака «Ангелы опустошения» (из которой Дилан стащил фразу «На Холме Многоквартирном»), эти мексиканские улицы являются композицией ужаса, не дающего покоя Американской Душе даже при мысленном пересечении южной границы; еще более зловещее описание посещенных им мест Боб изобразил в своем кавере «Дождя ранним утром» (“Early Mornin’ Rain”) Гордона Лайтфута. Города, ведущие к Сьюдад-Хуаресу от 61-го Шоссе,- Хьюстон, Ларедо, Эль Пасо (его сосед на другом берегу Рио Гранде) – это скорее не картографические, а музыкальные и культурные метки, как и сам Хуарес – город на границе наших самых мрачных видений. Как пишет Энди Джил, Хуарес «использован здесь во многом так же, как автор макулатурного чтива Джим Томпсон и режиссер Сэм Пекинпа использовали Мехико, оба в качестве символа побега из строго регламентированного американского общества и показателя того, как далеко может зайти этот побег, — упав на самое дно можно буквально выпасть из Америки в осадок Третьего Мира».
До этого момента дилановская иконография была сплошь северо-американской, будь то реальное нью-йоркское окружение или сельские просторы, заимствованные из старых баллад. Однако здесь мы шагнули в прямом смысле слова за границу со всеми нашими сопутствующими страхами – от хищных женщин до наркотической вседозволенности («если б мог я приподняться, то дослал бы в ствол еще патрон») и необузданной коррупции («копам ты не нужен; нужен тот, кто на тебя похож»). Открывающие такты ясно заявляют об этом и кабацким фоно Пола Гриффина, навевающим привкус Старого Запада, и барабанами Бобби Грегга, ухающими с тяжким эхом смесью ковбойского прошлого и нанешнего форсажа – именно такое звучание может вообразить себе американец, знакомясь с волнующими зарубежными картинами.
Что касается имении Мальчика-с-пальчика, то (как заметили некоторые критики) оно, без сомнения, восходит не столько к фольклорному мальчугану, сколько к «Моей богемной жизни» Рэмбо, в которой поэт-бродяга бредет по тракту, будучи опустошенным, но нестесненным ничем:
Огромная дыра была родней моим штанам.
Мой Мальчик-с-пальчик ужас чуял всей душой.
Я рифмы сеял в такт шагам
И проживал вблизи Медведицы Большой…
Но здесь содержится предупреждение: за заграничный побег надо расплачиваться, сошедший с дороги рискует быстро заблудиться. В отличие от комической дисфункции, фигурирующей в предыдущей песне, здесь все смертельно серьезно, побег в прямом и переносном смысле приводит в южную тюрьму, гораздо более худшую, чем любые домашние неурядицы; здесь полицейские (всегда подозрительные для Дилана) хвастаются шантажем, а экстремал, подобный персонажу-Ангелу, рискует до ареста «смотреться превосходно, а при снятии ареста – словно смерть».
Опасения не были гипотетичны, поскольку к этому моменту певец начал осваивать «беспорядок всех чувств» по Рэмбо не только в песнях, но и в жизни; судя по фактам, изложенным в «Блюзе Мальчика-с-пальчика», он уже был близко знаком с этими рисками. Боб всегда имел слабость к Божоле, а несколькими годами ранее впервые попробовал марихуану. К моменту записи песни он уже «испытал кое-что покрепче», а следующей весной, во время изматывающего кругосветного турне будет подпитываться обширным количеством «медикаментов, дабы поддерживать взятый темп».
Частично это был вопрос выносливости, одоления все более изнурительного графика, который Гроссмэн задавал своему клиенту-призеру. Частично это было влиянием окружавших Дилана битников; под стать таким прошлым визионерам как Рэмбо, Кольридж и Бодлер, они уповали на применение расширяющих сознание наркотиков ради поддержки своей креативности. Частично то было попросту в самой природе неоперившейся музыкальной рок-сцены – сцены, на которую Дилана вытащили, когда он едва ли что в этом понимал, что и нашло свое искривленное отражение в разнообразных зарисовках «Блюза Мальчика-с-пальчика». Ясно, что в этой песне – второй части прогрессивно затуманенного триптиха, начинающегося с «61-го шоссе» и заканчивающегося «Разоренным Рядом»,- выхолощенная осведомленность и паника дезориентации играют необычайно важную роль. Как и в «Воистину 4-ой Улице» чувство клаустрофобии подчеркивается монотонными четверостишиями, и каждая из четырех строчек куплета заканчивается одной и той же рифмой.
«Мальчик-с-пальчик» сыгран на разбитном акустическом фоно Гриффина и перегруженном вибрато Хонэр-пианете Купера – инновационное использование двух клавишных наряду с ленивыми блумфилдовскими порциями латино определило характерность звучания ансамбля на весь грядущий год: оно несло атмосферу безнадежной аномии, «абсолютно великолепной реакции помутившегося сознания». К началу турне 1966 года, в котором песня стала еженощным ритуалом, она приобрела напыщенность, полировку и затянутость сверх меры. Хотя тогда Боб в целом отрицал употребление тяжелых наркотиков, а распространяющиеся слухи о его героинизации называл детской болтовней, каждому, кто видел его выступления (или слушает сейчас концертные записи), было ясно, что мед-средства стали покруче и, видимо, включали некую комбинацию амфетаминов, гашиша, ЛСД, кокаина, снотворных, инъекций витаминов и, скорее всего, героина или опиатов.
В том турне – в Мельнбурне, Австралия- Дилан дал единственное объяснение того, что значит для него «Мальчик-с-пальчик»:
Это о художнике, живущем в Мехико Сити, который все время путешествует из северной Мексики вверх до Дель Рио, штат Техас; его имя Мальчик-с-пальчик, и, э-э, сейчас ему около 125 лет, но он все еще передвигается… И, э-э, это все относится к «голубому периоду» его творчества, и, э-э, он создал бессчетное количество полотен, вы даже представить себе не можете. Это «голубой период» его творчества, и ну-у, я просто посвящаю ему эту песню, она называется «Типа блюз Мальчика-с-пальчика».
(В этот момент одна из слушательниц издает продолжительный пронзительный крик, который вызывает смех и аплодисменты толпы. Дилан любезно спрашивает: «Вы знаете Мальчика-с-пальчика?»
«Блюз Мальчика-с-пальчика» рисует картину блефа и утрат, наличия дел невпроворот, страха, что вы никогда не сможете вернуться домой. Когда некто забурится в такое бездорожье, единственное спасение – это идти все время вспять на северо-восток поскольку Хуарес находится на юго-западе. «Собираясь в Нью-Йорк Сити, я уверен, что хлебнул сполна»,- жалуется в конце утомленный рассказчик, признавая, что даже декаданс Оголенного Града предпочтительнее того, что он перенес здесь. Забравшись в такую глубь, поверишь, что на 61-ом шоссе исследовать больше нечего.
Второго августа по окончании сессии записи Боб Джонстон сделал грубую прикидку содержимого будущего альбома. Выстроилась такая очередность: «Как сорная трава», «Баллада худощавого человека», «Типа, блюз Мальчика-с-пальчика», «61-ое шоссе проинспектировано вновь», «Воистину 4-ая Улица», «Чтоб рассмеяться, нужно немало», «Надгробный блюз», «А сможешь вылезти ко мне через окно?», «Разоренный Ряд» (первая версия, записанная несколькими днями ранее), «Почти что Королева Джейн» и «Из Бьюика на авто-свалке». Буквально несколько копий ацетатного оттиска этого набора, циркулировавшего в окружении Дилана, нынче изданы нелегально под названием «Я никогда не беседовал с Брюсом Спрингстином» (виниловый вариант) и «61-ое шоссе проинспектировано опять» (компакт-диск).
Дилан взял ацетатку с собой, чтобы послушать свой новый диск до его окончательного сведения и фиксации на виниле. Если верить Элу Ароновицу, то среди тех, кому автор проиграл тестовый оттиск, были Битлы, когда 15 августа он наведался с ними в нью-йоркский Уорик-отель. С Великой Четверкой он познакомился в предыдущем году. В конце своего британского турне, завершившегося несколько месяцев тому назад, побывал в гостях у Джона Леннона, а в лондонском отеле Савой вся группа навестила его (стушевавшись перед камерой Пеннибэйкера). Но, хотя Битлы и копировали дилановские примочки и месяцами упоминали о его влиянии, их отклик на новую запись был вяловат.
По этой причине или нет, но в те дни Дилан с Джонстоном радикально пересмотрели порядок песен, исключив «Воистину 4-ю Улицу» и «А сможешь вылезти ко мне через окно?» и перетасовав остальные в характерной последовательности. В результате получился необычайно симметричный альбом, некий диптих, где каждая сторона является поразительно точным отражением другой. Как и «Сорная трава» первой стороны «Королева Джейн» начинает оборотную той же пружинистой клавишной нотой (с той же «ла бамбовской» басовой линией); «61-му шоссе» вторит эхом неистовый темп и размах «Надгробного блюза»; «Мальчик-с-пальчик» подобен «Чтоб рассмеяться, нужно немало» — пульсирующему буфетному блюзу, подгоняемому шлепками барабана с тяжкой реверберацией; а «Разоренный Ряд» — реприза мрачной угрозы «Худощавого». И только «Бьюик» несколько выпадает, затесав в середину мощного эмоционального дисбаланса свой прекрасно сбалансированый вклад — возврат к непреходящим музыкальным канонам.
Оглядываясь назад, удивляешься: а разве могла заканчиваться первая сторона чем-то еще, кроме полуночного стона «Худощавого», а завершением всей дорожной эпопеи может ли быть что-то, кроме мексиканского крюка «Мальчика-с-пальчика»? Как мог альбом закрываться не эпохальной панорамой «Разоренного Ряда», а чем-то другим? И, хотя, конечно, эти рассуждения являются в основном данью осведомленности, правда и в том, что финальной компоновкой автор сфокусировал весь диск, как путешествие, маниакальное исследование 61-го шоссе во всех его аспектах. Но на этом пути есть еще одна остановка.