Тур по Среднему Западу, запланированный на конец недели в феврале 69-го и втиснутый в один из перерывов записи нашего четвертого альбома, был лихорадочным. Помчавшись в пятницу в Кливленд, чтобы через Питтсбург финишировать в воскресенье в Цинциннати, мы постарались запечатлеть все яркое и радостное, однако уже в понедельник проявились негативные последствия. А поездка в следующий уикэнд в Энн Эрбор, штат Мичиган, стала поворотным пунктом. Теперь все, кто работал на нас или с нами, знали, что Джим может вытянуть лишь три, от силы, четыре концерта. В университете Мичигана он был просто никакой. В аэропорту я схватил Джулию за руку и быстренько зашагал в багажное отделение, только чтобы держаться подальше от Джима, поскольку он, казалось, нервничал. Там было два автомобиля-универсала для транспортировки, и после того, как все расселись, в них осталось по одному свободному месту. Я подтолкнул Джулию сесть в машину с Джимом, чтобы мне самому не пришлось туда попасть. Мы добрались до отеля, зарегистрировались, у Джулии был изумленный вид.
— После этой поездки я уверена, что Джим — сумасшедший!
— А что случилось?!
— Он опустил стекло, высунулся наполовину из окна и принялся орать всю дорогу до самого отеля.
— Отлично. Вечер должен быть интересным,- сказал я саркастически. По мере приближения часа начала концерта мною овладевал ужас.
— Я не чувствую, что готова отправиться на сегодняшний концерт,- сказала Джулия. — Я устала от путешествия.
— Окей. Пожелай мне удачи.
%
— А почему бы нам не остановиться вон у того магазинчика мороженого?- сказал Робби с откидного сиденья лимузина, указывая через окно.
— Хорошая идея,- быстро ответили мы с Рэем.
— Ребята, меня от вас с души воротит. Вы хотите остановиться из-за ммоорррроо-женногоооо? Я хочу поспеть на концерт,- проворчал Джим.
— Да у нас масса времени, чтобы остановиться,- неправомочно влез Билл Сиддонз с первого сиденья.
Когда мы припарковались, Джим нахмурился. «Пока вы трое будете у своей Королевы Маслобойни, я заскочу в винный магазинчик по соседству».
Ох-хох. В конечном счете, мороженое оказалось плохой идеей.
Совершив свои покупки, мы все вернулись в лимузин и направились в колледж. Неловкость нарушалась лишь звуками джимова отхлебывания Джека Дэниэла (товарный знак теннессийского виски-бурбона – прим.перевод.) из коричневого бумажного пакета и причмокивания всех остальных над фунтиками с мороженым.
По прибытию в спортзал колледжа, где должен был состояться концерт, Джим заявил, что желает начать немедленно. А вступительная процедура еще не закончилась.
«Давай, мужик, давай сыграем,- сказал Джим, не обращаясь ни к кому в отдельности. — Сейчас. Черт возьми, такое веселье!. Люблю свою девочку. Да-а, выглядит она хорошо». Вот отчего бывает язва у Джонни-боя. Нам выходить на сцену, а ведущий певец превратился в долбанную южную жопу с ручками. Я начал, как обычно, нервно расхаживать туда-сюда, проверяя, чтобы барабаны для защиты моих ушей располагались позади линии усилителей, и, поглядывая из-за занавеса на толпу, чтобы определить, до какой кондиции она дошла. Зрители выглядели как любители пива, желавшие послушать буги-вуги. Я сказал каждому, что нужно начинать как можно быстрее, пока дела не приняли скверный оборот.
Посреди нашего выступления Джим нажрался до потери пульса. Виски достало таки его. Он пропускал строфы, терялся в музыкальной очередности, богохульствовал, бранил студентов, которые были накачанными типами из Первой Десятки: сыновья состоятельных семей и краснощекие девицы. Мой пульс удвоился, когда я принял решение покинуть сцену. Но я сделал это – прямо посреди песни.
Через полтора номера Робби последовал моему примеру, и все мое существо возблагодарило его за поддержку. Рэй подхватил гитару Робби и начал играть единственный слизанный блюз, который он знал, а Джим начал петь что-то про жившую на холме Мэгги МакГилл. Импровизация иссякла минут через пять, и Рэй с Джимом покинули сцену под возгласы неодобрения.
Остаток вечера я провел, внутренне бунтуя против Джима. Как обычно, никто особо не распространялся об инциденте или о том, сколь ужасным было шоу, но это-то и съедало меня заживо. Каждый старался притвориться, будто джимовых проблем не существует. (Обследовав сыпь на моих ногах и спине, дерматолог спросил, а не испытывал ли я нервных расстройств, не находился ли под давлением. Я ответил «нет». К тому же надеясь, что это просто пройдет.)
К износу Джима Рэй старался относиться так, будто его не было. Робби порой допускал, что у Джима большая проблема.
Когда мы прибыли назад в Лос-Анджелес, моя старая подруга Донна Порт, присматривавшая за домом Робби, увидела жуткое напряжение, не сходящее с моего лица. Она попросила Робби стать на мою сторону и прекратить поездки. Мы могли пока записываться, где все было под нашим контролем, а позже, возможно, и гастролировать, когда Джим вновь немного остепенится. Робби согласился, но когда на следующей неделе я поднял этот вопрос в студии в перерыве между записями, когда Джим куда-то вышел, то был жестоко опешен. По крайней мере, временно.
— Давайте погастролируем еще немножко,- отсрочил решение Рэй. — Мы заявлены на несколько месяцев вперед.
— Робби?- подтолкнул я.
— Давайте посмотрим, как оно пойдет в паре поездок, что у нас на очереди.
Мой лучший друг Робби отступился от своего слова. Скорее всего, он не хотел прекратить играть вживую. Но что касается меня, то час, проведенный на сцене, утратил свою ценность. Нянчиться и странствовать. Когда мы начинали, то уделяли этому не более 10 процентов времени. А теперь псу под хвост улетало 50 процентов: 10 – на технические проблемы и 40 – на связанные с Джимом. Я не мог стоять и смотреть, как рушатся идеалы. Но преданность удержала меня в строю. Потребовался еще год, чтобы убедить Рэя и Робби последовать моему совету.
Стоп! Подумай, удивись-ка,
Что ж ты видишь на плацу
Исправительного дома? Все прошло,
Но страстно жажду я.
Что за чувства испытаешь, ты мне ответь,
Если, скрежеща зубами, мчит вслед медведь?
На субботнем побережье шептала ль ты:
«Этот мир и есть – Спаситель?»
Кто бы мог просить добавки у красоты?
Помнишь ли, детка?
Сможешь ли боль мою унять?
%
Позвонили из Электры и сказали, что Бьюик желает заплатить нам 75 тысяч долларов за использование «Запали мой огонь» в своей рекламе. Джима в городе не было, и мы собрались обсудить это в звукозаписывающей компании. Рэй, Робби и я в сопровождении своего менеджера встретились с Дэйвидом Андерлем из Электры. Дэйвид, казавшийся крутым парнем, сказал, что Хольцмэн считает, что это – хорошо, а мы пришли к выводу, что Джиму было бы на это наплевать. Мы становились приверженцами Веры № 1 в Америке: «Доллар — это Бог». В старых культурах центрами городов были церкви. А сегодня мы, кажется, стараемся строить городские центры вокруг банков. Вот так Всемогущий Доллар высветил поверхность раскола между Джимом и остальными нами. Джим оказался обманут тремя единомышленниками, с которыми когда-то в Венеции, штат Калифорния, заключил союз безо всяких бизнесменов.
%
…Вернувшись, ты был разъярен, не так ли? Но прими во внимание, «Запали мой огонь» написал-то не ты, а Робби. Оглядываясь назад, я могу лишь сказать, что был тронут тем, как ты переживал за одно из наших творений, отстаивая его от наималейшей порчи. Мы не были бизнесменами, когда собрались в Венеции, зато теперь становились ими. По крайней мере, я, Рэй и Робби.
Ты бы не поверил, что все песни шестидесятых, запроданные сейчас для рекламы, не говоря уж о гигантских творениях «художников», служат Пепси и иже с ней. Рок-н-ролл теперь инкорпорирован и продает джинсы, парфюм и войну. Мы просто опередили наше время! Ха-ха. А если серьезно, ты преподал мне хороший урок о жадности. С тех пор я категорически против использования любой из наших песен в коммерческих целях.
Я помню, что у тебя не было собственного бумажника. Ты хранил свои права и карту Америкэн-экспресс в согнутом пополам кусочке картона! Что за бунтарь! Припоминаю, что когда-то я поклялся, что у меня никогда не будет кредитной карты, но когда дела поправились, отец Робби сказал, что теперь половину времени нам надо будет тратить на беспокойство о том, как сберечь заработанные деньги. А ты не слышал этого? Поэтому мы наняли Боба Грина – бухгалтера Стю Кригера – управлять нашими деньгами, а уж Боб сказал, что нужны кредитки, чтобы ему было легче учитывать наши расходы.
Конечно, разница между успешным артистом и неуспешным заключается в «деловой хватке», которая была у всех нас. И чем большего успеха мы достигали, тем больше нам надо было опасаться не позабыть оригинальный, чисто творческий драйв. Тут ты был прав, Джим. Деньги позволяют тебе почти все, чего не пожелаешь, когда не пожелаешь, но они же могут и совратить. Ярчайший тест на продажность. Объективно глядя, это – просто одна из форм энергии, дающая как возможность свободы, духовного роста, так и ведущая к продажности. Это объективно. Само собой разумеется, что, когда ты зарабатываешь большое количество этой энергии, а мы, казалось, так и планировали, то это становится настоящей проверкой на разумность ее использования.
Ты, конечно, ничего особенного не сказал нам прямо в лицо об этом инциденте, придерживаясь негласной «дверной» линии не конфликтовать друг с другом. Но ты был явно против! Может, ты был слишком уязвлен. К счастью, коммерция скоропостижно скончалась.
%
Джим пришел на репетицию и сказал, что хочет кое-что изменить. Он хотел уволить Сала и Эша. Рэй пошутил насчет того, что, по словам Сала, у него уже два месяца побаливает макушка. Тут я понял, что испытываю то же самое, правда, уже около года, и джимово предложение моментально усилило эту боль. Он и так-то был неконтролируемым; и что мы будем делать еще и без менеджеров?
Джим предложил рассмотреть кандидатуру Билла Сиддонза – нашего роуди – в качестве менеджера, и Рэй оказался не прочь. Меня охватил ужас. Билл был отличным парнем, не только приятелем, но и хорошим работником, но Джим разрушал сам себя, и кто же собирался это пресечь? Я думал, что Сал и Эш были не прочь обуздать падение Джима, хотя бы для того, чтобы подольше покормиться за счет его карьеры.
Нынешним ретроспективным взглядом я вижу этот инцидент по-другому. Конечно, с их стороны это был благородный ход по отношению к Джиму, даже если инспирировался он вовсе не благородным импульсом. У Джима с Салом и Эшем завязался диалог о сольной карьере Джима. Думаю, что он проистекал из жалоб Джима на то, что «Двери» больше не ощущают себя группой, что наша троица проводит все больше времени со своими подружками; у Джима были серьезные разногласия с Пэм, и все, кроме новых питейных приятелей Джима, старались теперь избегать его общества из-за саморазрушения, казавшегося неуклонным.
Реакцией Сала и Эша стала поддержка звезды. «Да, мы можем завести нового барабанщика, или вообще новый ансамбль, все, что ты хочешь, Джим». Они знали, в чьей сметане их усы.
Джим поменял позицию и решил не выступать сольно, даже не намекнул нам никогда об этом, хотя его ранние романтические представления об ансамбле братьев, играющих музыку, закатывающих пиры по всему миру так и не реализовались. Вместо этого мы избавились от наших менеджеров. Выплатили им 50 тысяч долларов за расторжение контракта; Рэй подобрал офис в аренду, и Билл Сиддонз начал отвечать на телефонные звонки.
%
Ротчайлд оказался полезен в поисках студийного обрамления джимовой сути. Пол был отличным продюсером. Если студийное исполнение Джима не было достаточно хорошим, Пол всегда имел под рукой несколько дополнительных подстраховочных вокальных трэков, из которых можно было выбирать. Так было и с песней «Вялый парад», в конце которой шутки ради Пол запустил их все одновременно. Это был прекрасный хаос. Партии Джима частично накладывались и комментировали друг друга. Одна твердила: «Меня должна ты встретить на перекрестках», а другая быстро отплачивала: «СЛИШКОМ ПОЗДНО, слишком поздно». После чего третий голос излагал позитивный взгляд: «Мы – молодцы! Да-а!» Шизофренический мультитрэкинг. Ротчайлд и студия на самом деле стали пятым членом группы.
Во время записи четвертого альбома Робби дал интервью, пролившее некоторый свет на этот процесс: «У Джима столько энергии, что он, кажется, и сам не может с нею совладать. Мы используем нашу музыкальную структуру для поддержки джимовых стихов. Есть люди, которые подходят к краю, а Джим ступает на неизведанную территорию. Мы стараемся не искажать нашими аккордами и ритмами его зондирование хаоса».
В коде (последней прогрессии аккордов) «Тоски шамана» мы спонтанно сводили и разводили вокальные трэки и усиливали прозаические экспромты Джима, сделанные на других пленках.
Он в поту, взгляни…Видимое обещанье… Канешь в ад до моего рожденья…Точно…
Дружка невесты… Вот и решенье – Поразительно, да?
Ямайская двойная запись задолго до ее рождения.
Впрочем, Джим находил студийную работу нудной. «Вялый парад» потребовал месяцев работы, но Джим не приходил до тех пор, пока это не становилось совершенно необходимо. В конце концов, он препоручил финальное сведение Ротчайлду и нашей троице. Я думал, что Джим совсем не заботился о процессе записи, но, оглядываясь назад, я думаю, что его интересовал только опыт творческого катарсиса, а техническую чепуху он оставлял другим.
%
— Наш президент – Хитрый Дик – козел, (Прозвище президента Ричарда (Дика) Никсона, данное ему в ходе выборов в Конгресс в 1948. Основой его предвыборной кампании были откровенно популистские обвинения соперников в том, что они «не проявляют должной жесткости к коммунизму»- прим.перевод.) – сказал я Джулии, держа утренние газеты. — Посмотри-ка на это заявление: «Я осведомлен о противниках войны во Вьетнаме, но они не повлияют на мою политику». Никсон легко забыл, что эти противники «ушли» президента Джонсона.
— Его только что избрали, а он уже не прислушивается к людям,- прокомментировала Джулия.
— Может, Ричарду следовало бы звякнуть на ранчо ЭлБиДжэйю,- сострил я.
Джулия удивила меня, сменив тему: «Когда же мы наконец съедемся?»
— Ничего себе… я над этим как-то особо не задумывался.
— Ну… если мы не сделаем этого быстренько, я, преследуя свои интересы, могу и
отчалить. — Я обратил серьезное внимание на замечание Джулии, считая, что бесспорно получаю удовольствие от общения с ней, и я хочу продолжать его получать.
После завтрака я покатил вверх по Горно-панорамному проезду к Аппиевой дороге взглянуть на маленький дом в стиле Тюдоров, лепившийся к склону холма с самым невероятным видом на ЭлЭй. Когда мы с Робби жили вместе на Панорамном проезде, я обычно прогуливался вверх по улице, обозревая виды — те самые, где Джим написал «Все – чужаки». Над крытой стоянкой для авто этой Тюдорской квартирки сверкало окно в свинцовой раме; я подкрадывался и глазел вовсю. А также фантазировал, что, если бы у меня были деньги, то купил бы ее.
Подумать только! Перед домом оказалась табличка «продается». Я позвонил новому бухгалтеру ансамбля Бобу Грину, немедленно «вытащил его на сушу», и мы выяснили, что дом стоит сорок тысяч долларов. Немного дороговато для меня в те времена, учитывая, что мы с Робби платили 150 долларов в месяц за домик с двумя спальнями в каньоне, но я не стал заморочиваться торгом, рискуя потерять дом. Или Джулию. Боб сказал, что если карьера ансамбля продолжится, то все будет отлично. А это продолжение казалась делом решенным.
А как насчет Джима? У-У-У-У-У-х-х-х-х-х. И все-таки я решил рискнуть.
Через пару дней я повез Джулию взглянуть на дом и сказал: «Ты хотела где-нибудь жить вместе?… Вот нам и пожалуйста!»
Она просияла.
Вспоминая о тех днях, Джим, удивляюсь, почему я был так зациклен на контроле. Иметь такого дружище-менеджера, как Сиддонз, было здорово, но я беспокоился, что он не сможет контролировать тебя должным образом. Почему я мучил себя, размышляя, кто сможет контролировать тебя? Тебе было уже 26 лет, достаточно, чтобы ты контролировал себя сам, но поскольку мы были в одном ансамбле, то твои выходки отражались и на мне. Каждый раз, когда ты бузил, пресса писывала: «Джим Моррисон из рок-ансамбля «Двери», а вся семья и друзья одаривали меня насмешками и бросали косые взгляды.
Я несколько расслабился, когда мы получили разрешение пользоваться лимузином вплоть до самого трапа самолета. Это увеличило нашу изоляцию от публики (и реального мира), зато уменьшило вероятность твоих выходок в публичном месте. Помнишь тот случай в аэропорту св.Павла в Миннеаполисе, когда у тебя попросили автограф?
— Не могли бы Вы сделать это для Джил?- сказал фанат, указывая на свою чрезвычайно застенчивую подружку, прятавшуюся за его спиной.
— А говна пирога!- выпалил ты.
Я отметил про себя приятную, ранимую 17-летнюю девушку и возмутился. И мне, направившемуся к газетной стойке, понравился угрожающий ответ мальчугана: «Что ж, окей, мужик, кажись именно этой наркоты ты и обожрался».
Спустя годы я могу рационально объяснить, что ты вновь проверял границы допустимого в общении с людьми или третировал их слепое поклонение тебе. Но производил-то впечатление примитивного грубияна.
Тебя начинал доставать твой публичный имидж, который, по признаниям в поздних интервью, ты создавал и нарочно, и бессознательно. Одна из строк в твоем «Празднестве Ящерицы» указывает на поворотный момент, когда ты начал принимать за чистую монету собственный медиа-имидж и терять чувство юмора, воспринимая публичное восхищение слишком серьезно:
Я – Ящериц Король… моя Всесильна роль!
Те строки несомненно были антитезой тому, что написал Джон Леннон в переходный период жизни: «Я был моржом, теперь я – Джон».
То ли ты выжил из своего мифа, то ли миф завел тебя? А может, ключом была покупка того костюма из кожи ящериц? Наши концерты эволюционировали в ритуалоподобные представления с тобой в качестве исцелителя, проводившего нас по всем этапам церемонии, но когда в интервью тебя спрашивали «Вы – не шаман?», ты отвечал: «Шаману не интересно, каково определение его роль в обществе; ему интересно только следование своим фантазиям». Ты договорился до того, что, если кто-то слишком озабочен тем, какую функцию он должен выполнять, то это может навредить его внутреннему «путешествию».
Очень плохо, что ты не последовал собственному совету. По мере роста нашей известности аудитория начала меняться, и вместо немногих тысяч, пришедших, чтобы быть захваченными трансоподобной музыкой, мы получили десять тысяч зрителей с отношением «а покажите-ка мне». Ты подстрекал их, а они подбивали тебя. Получился порочный круг.
Вот таким ты и был, целителем секретной мощи, водруженным на пьедестал, чьей славе и успеху завидовали (а в Америке, припомни, это – Бог), тогда как фактически ты становился одним из множества конченых забулдыг.
Толпы разбухли до 20 тысяч человек, обращавших свои вопли и поклонение к четырем парням! Это напоминало мне о Гитлере. Должно быть, и тебе пришли те же мысли, когда в Чикаго посреди «Когда песня смолкнет» ты сымпровизировал те новые стишки:
Адольф Гитлер жив и прекрасно себя чувствует!
(аудитория ерзает и начинает шикать и свистеть)
Я спал с ней прошлой ночью!
(аудитория одобряет)
Ты предпочитаешь жизнь, она – смерть…
Сейчас я никакой и яйца так болят!
(БОЛЬШОЕ одобрение аудитории)
Что за актер! Разозлить нас всех, а затем шуткой сбросить пар враждебности. По иронии судьбы, когда наше простое присутствие на сцене сводило всех с ума, внутри росло чувство изолированности. Знаю, ты ощутил то же самое в том кислотном «путешествии», когда в подкрученном, как рассказал нам, состоянии добрался после концерта до своей комнаты в мотеле, а она оказалась набита веселящимися незнакомцами, и ты не был уверен, твой ли это номер.
Помнишь Альберта Голдмэна, писателя, который иногда ездил с нами в турне? Он написал уничтожающую книгу об Элвисе, а теперь еще и о Джоне Ленноне. Обе книги зациклены на саморазрушении и игнорируют душу музыки, но у него были некоторые прозрения насчет нас, изложенные в статье в Кроудэдди. Знаю, ты копался в этой газете, а не видел ли ты статьи Майкла Горовица «Неизвестный солдат», содержавшей эту цитату из Голдмэна?
Начальным образом был по существу образ прорыва. То, что они («Двери») предложили тебе, было куском угля в иссиня-черной пыли со свирепым, рвущимся наружу центром. Временами они делают скол, и настоящее неистовство сердцевины прорывается.
Таков был дух их первого альбома. Вот что нас всех взволновало. Видишь, вот почему всплывали затонувшие континенты в каждом мозгу.
Они евангелистски обращали в свою веру любого. А потом наступил момент истины. Ты получил целый мир. Но на какой стороне ты сам-то, несмысленыш? Что ты собираешься со всем этим делать? Ты влюбил в себя девушку. А ты-то ее теперь любишь? Хочешь жениться на ней?
Вот тогда-то они и начали действительно погружаться в свою проблему. Оборотной стороной прорыва оказалось отчуждение. Раз уж ты прорвался, никто тебе не подмога. Бунтарь сам отсекает себя от всех. Это Христос в Гефсиманском саду.
А Голдмэн-то был неплохим писателем, а? Вот, нам и пожалуйста — бредущим по разными путям с тысячами фанатов на ладонях наших рук. После концерта Рэй и Дороти удалялись, Робби и я направлялись в местный клуб послушать немножко музыки, а ты шел к барной стойке. Определенная разрядка после всех этих концертных треволнений.
Я вспоминаю, как в начале 1969 года ты начал говорить Робби и мне, что наша карьера развивается недостаточно быстро. Слушая это, Робби и я мельком взглянули друг на друга с недоверием.
— Я думаю, у Джима было особое чувство времен, как выразился Ротчайлд, он не собирался жить долго, ему надо было уложиться в свой отрезок,- сказал однажды Робби. Ты интуитивно чувствовал это? Жаль, что ты не посвятил меня в это. Все, что я знал, так это то, что успех – совсем не то, что рекламируется. Я хотел, чтобы мы как-нибудь сделали несколько маленьких шажков назад…