Sibrocker.ru » Blog Archive » 9 ЖЕНЩИНА ЛОС-АНДЖЕЛЕСА

«Смотри, я меняюсь»,- орал Подменыш. Но еще до того, как хоть кто-нибудь расслышал его, он ушел…

Фото: Джим с микрофоном. Подпись под фото: Подменыш: ко времени окончания записи диска «Лос-анджелесская женщина» дни Джима Моррисона, как наиболее прекрасного рок-н-ролльного фронт-мэна, ушли в прошлое, но мощь его литературного таланта нисколько не ослабла, он был еще в силах сотворить несколько своих лучших работ в составе «Дверей». Шестой студийный альбом ансамбля, считал он, станет блюзовой пластинкой, которую Джим всегда хотел сделать.

Лето и осень 1970 года были трудным для «Дверей» временем. «Моррисон отель» и «Абсолютно живой» возвратили им кое-какое уважение в музыкальных кругах, пошатнувшееся после «Вялого парада», но ансамблю было о чем беспокоиться больше, чем об отзывах на диски,- их ведущий певец состоял под судом. В буквальном смысле слова!

Обвинения против Джима Моррисона, явившиеся результатом концерта в Майами первого марта 1969-го, были назначены к слушанью перед судом присяжных на август 1970-го. Он обвинялся в непристойном и похотливом поведении, неприличном обнажении, общественном богохульстве и публичном пьянстве – по признанию виновности Моррисону грозило три с половиной года тюрьмы.

До начала слушаний Моррисону со стороны обвинения была предложена «сделка о признании вины» (в наименее тяжком из вменяемых обвинением преступлений), по которой он уплатил бы штраф и отработал 60 дней на общественных работах. Но адвокаты Джима выяснили, что Первая Поправка к Конституции о свободе слова определяет и гласит о том, что никаких «сделок» не может быть совершено до признания вины.

Суд тянулся больше месяца, и в один из уикэндов ансамбль улучил момент, чтобы сыграть в Великобритании на третьем фестивале острова Уайт, афиша которого включала Джими Хендрикса, «Кто», Слая и «Родового камня», «Муди Блюз». Наконец, 20 сентября присяжные вынесли свое решение – Джим был признан виновным в неприличном обнажении и богохульстве, остальные обвинения были сняты. Ансамбль вернулся в ЭлЭй, где топтался на месте в ожидании приговора.

Сам Моррисон был огорчен и удручен судебными делами, его подавленность усугубила смерть Джими Хендрикса 18 сентября, за которой последовала еще и кончина Дженис Джоплин 4 октября.

В конце октября Джим вернулся в Майами, чтобы выслушать приговор, по которому судья Мюррэй Гудмэн назначил ему максимальное наказание: два полугодовых срока одновременно. При хорошем поведении Джим мог выйти на свободу через два месяца, и после этого находился бы под надзором в течение двух с половиной лет. Зная, что, для того, чтобы быть услышанным в суде, могут потребоваться годы, адвокаты Моррисона быстренько подали апелляцию, а тем временем, уплатив 50 тысяч долларов залога, Джим волен был вернуться в Лос-Анджелес.

По возвращении в ЭлЭй, Джим начал испытывать перегрузки личного плана: Майами желал засадить его в тюрьму, а Электра желала очередного студийного альбома (последнего из тех, которые «Двери» обязаны были выпустить согласно контракту). Он потерял свой облик сексуальной рок-иконы; этот факт не сильно досаждал, но он почувствовал, что за время судебного процесса от него отшатнулись некоторые самые серьезные приверженцы «Дверей». Раздражало, что пресса использовала майамский процесс не в качестве вдохновляющей идеи защиты свободы слова в искусстве, а скорее для того, чтобы размалевать его клоуном. И Джима по-прежнему не воспринимали как вполне серьезного поэта

И, будто Моррисону было не достаточно судебного разбирательства, Электра, чтобы увенчать эти дела, решила выпустить в ноябре – к рождественским распродажам – сборник величайших хитов группы. Обложка альбома «13» была занята в основном снимками Джима его лучшей – молодой лев/Король Ящериц – поры.

Для Джима Моррисона наступило самое подходящее время, чтобы запеть блюз. «Вот это-то я и собираюсь продавить. Это музыка, которая доставляет мне самую большую радость»,- рассказал он Свободной прессе Лос-Анджелеса, когда начались сессии «Лос-анджелесской женщины».- «Это то, что мы делаем наилучшим образом… Просто основополагающий блюз».

Музыканты собрались в «дверной мастерской», чтобы начать работу над несколькими новыми идеями. Пара крепчайших песен была извлечена, как водится, из свежих стихов Моррисона: «Оседлавшие бурю» и «Женщина Лос-Анджелеса». К тому же он работал над текстом «Было хреново так долго» и «Гиацинтовым домом». Новейшей песне Робби – «Люби ее безумно» — опять-таки предстояло стать первым синглом альбома.

Ансамбль решил извлечь из своих старых запасников времен клубных выступлений и записать кавер-версию песни Джона Ли Хукера «Ползущий Змей-король». Чтобы заполнить альбом, группа доработала кое-какой уже не новый материал: «Машины шипят под окном» из венецианских тетрадей Джима; «Подменыш», которого Джим написал двумя годами ранее; «Латинская Америка», сделанная недавно для саундтрэка к фильму, но никогда не использовавшаяся; и «Белая кость» — моррисоновское стихотворение-под-музыку, которое ансамбль разрабатывал уже несколько лет.

Начав придавать этому материалу форму «блюзового альбома» парни позвали Пола Ротчайлда послушать их работу – но блюз,  вскоре заполнивший студию, оказался не тем, на который они рассчитывали. Продюсер Ротчайлд присматривал за ансамблем на протяжение пяти их первых альбомов и считался «пятым из Дверей», но медленная, приводящая в уныние поступь «Лос-анджелесской женщины» так разочаровала его, что он решил не продюсировать этот альбом.

Он только что поимел удивительный опыт работы с Дженис Джоплин над диском «Жемчужина», и ему было тяжко приниматься за поправку мрачного настроя, на который зарядились «Двери».

— Та (ее) музыка была полна сердечности, что и предполагается в студийной работе,- рассказал Ротчайлд БЭМу в 1981 году.- Каждый из членов ансамбля выкладывался на 110 процентов, а уж Дженис — на все 150. На прослушивание «Дверей» я пришел примерно через месяц… но это было просто несерьезно. Они все ссорились. Джим вообще пропускал половину рабочего времени. Их затянуло в омут собственной тоски. Просто совершенно никуда не годный.

Ротчайлд переместил «Дверей» в студию Электры, чтобы постараться и сделать какую-нибудь запись, но тамошние результаты оказались еще более безрадостны. В конце концов, он заявил группе, что не примет участия в записи альбома, и что им придется продюсировать его самостоятельно, работая вместе со своим давнишним инженером Брюсом Ботником (в итоговом варианте читалось: продюсер – «Брюс Ботник и «Двери»).

Уход Ротчайлда застал членов ансамбля врасплох, но шок задал им встряску, необходимую для того, чтобы посерьезнее отнестись к созданию музыки. Они решили, что новый материал должен быть не только более непосредственным, но и весь процесс звукозаписи упрощен. Перетащили звукозаписывающее оборудование из Электры в Мастерскую и превратили контору в собственную студию.

— Офис на первом этаже стал репетиционной, а наверху теперь была контрольная комната,- вспоминает Билл Сиддонз.- Консоль звукозаписи лежала на моем рабочем столе. Когда я уходил домой с работы, они приходили и записывались всю ночь, а порой и весь день.

Взяв контроль над процессом записи в свои руки, да еще с Ботником, позволившим им работать в существенно ускоренном темпе, «Двери» достигли даже большего коллективного вдохновения, чем им это порой удавалось.

— Поначалу у них была модель «мы против всего мира»,- говорит Сиддонз.- Но постепенно подход становился более прагматичным, поскольку парни не могли быть хоть чуть уверены в том, каким будет Джим именно сегодня.

— Начиная работать над «Женщиной Лос-Анджелеса», они почти сдались, и подошли к этому с чисто деловой стороны – как к последнему альбому, предусмотренному контрактом. Но, когда Пол Ротчайлд ушел, то оказалось, что впервые за последние два года они действительно должны были работать вместе. В репетиционной они сочинили уйму материала, сотрудничали в продюсерстве, и даже Джим стал более подконтрольным, чем ранее. Они функционировали, как ансамбль, что и сделало пластинку успешной.

Эта сплоченность частично отразилась на примечаниях к песням: группа вернулась к коллективному – «дверному» — авторству всех мелодий. Единство явствует и из снимка на обложке, на котором ансамбль показан, как четверка равновеликих (разве что Моррисон выглядит заметно ниже остальных). В звучание «Женщины Лос-Анджелеса» вложились также басист из группы поддержки Элвиса Пресли – Джерри Шефф и гитарист Марк Бенно. Шефф и Дэнсмо «сковались одной цепью», чтобы стать внушительной ритм-секцией, заправляющей на протяжении всей записи, а Бенно оказался исключительным знатоком того, как правильным ритмом обеспечить поддержку Кригеру, когда Робби воспарял в своих «бутылочно-горлышковых» пассажах.

Дополнительная гитара означала, что большинство трэков можно было записывать вживую, без наложений, а Джиму петь вместе с ансамблем (а не под фонограмму, как раньше) – только парочка записей потребовали наложения вокала. Альбом был быстренько завершен и выпущен в апреле 1971 года.

В марте Джим Моррисон направился в Париж, где надеялся очистить свои мозги от всякого рок-н-ролла и направить всю творческую энергию на чистую поэзию. Лос-Анджелес – «Град Ночи» — был щедрой музой стихов и музыки Моррисона, но в Париже – «Граде Света» — он надеялся обрести новое вдохновение. Кроме того, город был духовной родиной столь многих писателей, оказавших на него влияние – Селина, Бодлера, Рэмбо.

Фото: Фотопортрет Шарля Бодлера. Подпись под фото: Как только сессии записи «Женщины Лос-Анджелеса» завершились, Джим Моррисон направился в Париж в поисках восстановления творческих сил. Город особо привлекал его тем, что был родным домом его многих героев от литературы – таких, как Шарль Бодлер.

К тому же в этом месте такие экспатрианты, как Эрнст Хэмингуэй и Генри Миллер, написали свои самые совершенные произведения. Джим надеялся, что дух всех их бессмертных слов поможет ему начать «все сначала». «Я поднялся к нему на лифте в здании по адресу Сансэт бульвар 9000 за несколько дней до того, как он покинул город,- вспоминает Ким Фоули.- Он был все еще крепким парнем – пожимая руку, чуть не сломал мне пальцы. Сказал, что собирается в Париж, чтобы писать стихи. Я сказал, что это звучит здорово, пожелал удачи, и что тоже хотел бы чего-то такое накропать. Он улыбнулся и сказал: «Ты станешь поэтом, когда влюбишься». За сим и отбыл».

Существует некоторое сомнение насчет того, покинул ли Моррисон официально ансамбль «Двери» до того, как уехать в Париж. Он выражал интерес к производству в составе группы еще одного блюзового диска, но наряду с этим Электра дала ему зеленый свет на работу над чисто поэтическим альбомом. Во всяком случае, ансамбль планировал продолжить работу над собственным материалом в Лос-Анджелесе, пока Джим будет отсутствовать.

— Ко времени выпуска «Женщины Лос-Анджелеса» Джим уже выходил из музыкального бизнеса,- говорит Билл Сиддонз.- Его искания не означали, что ансамбль однозначно распадается. В тот момент он стал приверженцем иного художественного вИдения. Он поехал в Париж со словами «Увидимся, парни. Я пошел».

Последним из «Дверей», кто разговаривал с Джимом Моррисоном, был Джон Дэнсмо, которому в июне 1971-го позвонили из Парижа. Джим спросил, как продвигается «Лос-анджелесская женщина», и сильно возбудился, когда Джон сообщил ему, что она стала хитом. (Пластинка поднялась до девятого места в чартах Биллборда и принесла «Дверям» восемь поразительных, последовавших друг за другом золотых и платиновых дисков-наград.) Моррисон с энтузиазмом говорил о Париже и упомянул, что вновь питает интерес к записи с «Дверями».

В то время Джим также посылал письма Патриции Кеннели Моррисон, намекая, что к осени он окончательно переберется к ней в Нью-Йорк. «До Джона дошло, что Джим собирается вернуться и в сентябре начать записываться, а до меня дошло, что он собирается в Нью-Йорк, чтобы работать над сценариями и устраивать поэтические чтения,- говорит она.- Так кто же знает? Он также много разглагольствовал о поэтических альбомах и сольных музыкальных проектах – ему нравилось то, что делали Джон и Йоко».

К несчастью для всех нас, Джим Моррисон после Парижа так и не начал «все сначала». Третьего июля он был найден мертвым в ванне в квартире, где проживал вместе с Пэм Курсон по адресу: рю Бётрель, 17 в районе Мараи на правом берегу Сены.

Моррисону было 27 лет. Свидетельство о смерти приводит в качестве ее причины сердечную недостаточность, но вскрытие проведено не было. И, хотя никто никогда не узнает, как именно оборвалась жизнь Джима, весьма вероятно, что он стал жертвой передозировки героина. Он никогда не питал к наркотикам большого интереса – был любителем пива, коктейлей, вина – но к этому времени Пэм Курсон уже была наркоманкой, и Джим мог решить поэкспериментировать со средством, в сильной зависимости от которого был столь близкий ему человек.

Было множество споров о том, кто мог дать Джиму наркотик, и не Пэм ли довела его до ручки. Вдобавок было выстроено множество зловещих теорий, рассматривавших окружавшие его смерть обстоятельства.

Но эти обстоятельства и споры больше не кажутся особо важными – суть в том, что Джим Моррисон ушел слишком быстро, и нам просто повезло иметь в своем распоряжении слова и музыку, оставленные им.

По иронии судьбы восьмого июля в день своих похорон на парижском кладбище Пер-Лашез он достиг таки статуса, который ускользнул от него при жизни – он оказался среди поэтов. Джим был похоронен в той части кладбища, что известна, как «Закуток Поэта», где компанию ему составляют души художников, включая Мольера, Бальзака, Шопена, Эдит Пиаф и Оскара Уайльда.

Фото: Западный вход на кладбище Пер-Лашез. Подпись под фото: Среди поэтов: Джим Моррисон стал частью истории Парижа, но не тем способом, на какой рассчитывал. Третьего июля 1971 года он умер в парижской квартире, где проживал с Памелой Курсон, и восьмого июля был похоронен на кладбище Пер-Лашез.

«Подменыш» был явно старой песней Моррисона, которую ансамбль решился таки выпустить на альбоме «Лос-анджелесская женщина». Она была написана в 1968 году, примерно тогда же, когда Джим работал над «Дикорастущим дитя», «Тоской шамана», и тематически связана с обеими песнями. В фольклоре Подменыш – это потустороннее существо, которого дьявол или вредоносные духи оставляют взамен человеческого ребенка. Внешне Подменыш идентичен украденному дитя, но навсегда остается связан с миром духов.

Когда Моррисон писал песню, то рассуждал о переменах, которые он претерпевает в глазах публики – от сексуальной иконы рок-н-ролла до нелегко воспринимаемого певца утонченностей и противоречий. Таким способом Джим давал аудитории понять: он не совсем тот, о ком они думают, или чье бытие предвосхищают.

Горланя песню на альбоме «Женщина Лос-Анджелеса», Моррисон указывает на еще одну перемену. Он вполне готов оставить статус рок-певца и хочет бежать прочь от сенсационности рок-н-ролльной жизни (и рок-н-ролльной прессы!).

Фото: Панорама фестиваля на острове Уайт. Подпись под фото: В августе 1970-го перед тем, как начались сессии «Женщины Лос-Анджелеса», «Двери» использовали перерыв в судебных заседаниях по поводу обвинений Моррисона в похабщине и приняли участие в последнем для себя крупном рок-событии – третьем фестивале на острове Уайт. Стресс, алкоголь и разница во времени собрали свою дань, и Моррисон отработал весьма тускло. Позднее он поведал прессе, что, по его мнению, это – последнее концертное выступление «Дверей».

«Подменыш»

«Подменышем» Джим объявил, что движется в новую фазу жизни, где главной целью будет полное погружение в поэзию. Строка о «покидании города» может на первый взгляд показаться фигуральной, но он был готов сделать это сразу же, как только альбом будет завершен.

Во время записи «Подменыша» Джим Моррисон испытывал определенное уныние, и все же это поразительно энергичный трэк. Джерри Шефф и Джон Дэнсмо безостановочно наяривают, Рэй трудится над классным пульсирующим звучанием Хэммонд-органа, а Робби своим гитарным вкладом стремится возродить в памяти духовую секцию ансамбля Джеймса Брауна. Джим, со своей стороны, демонстрирует, что по-прежнему способен на воодушевляющий вокал, и «Подменыш» потрескивает от избытка энергии.

— К лету 68-го большинство людей списало Джима со счета,- говорит Патриция Кеннели Моррисон.- Они действительно не хотели, чтобы он развивался дальше – они хотели, чтобы он навсегда оставался иконой. Когда я услышала «Подменыша», то подумала: «Вот именно. Он ушел от вас». Это очень автобиографичная песня, он рассказывает нам, что уже ушел. Весь альбом был, типа, прощанием.

К сожалению, альбом стал грустным, окончательным прощанием. Джим улетел из Лос-Анджелеса в Париж в марте 1971-го. «Женщина Лос-Анджелеса» была выпущена в апреле и тут же произвела фурор. «Подменыш» вышел в июне на оборотной стороне сингла «Оседлавшие бурю» — последнего сингла с новым материалом, когда-либо произведенным «Дверями».

Но, на первой неделе июля, еще до того, как множество фанатов получило шанс подержать в руках альбом или сорокапятку и услышать, как Джим кричит «Смотри, я меняюсь», Моррисон ушел навсегда.

Фото: Джим на сцене (а); рядом с Робби (б). Подписи под фото: Музыка, созданная «Дверями» для «Лос-анджелесской женщины», реконструировала их, как ансамбль, который в дальнейшем получил позитивный отклик слушателей (а). Стар для своих лет: Джим Моррисон был по-прежнему способен выдать порой отличную попсовую задушевность на трэках, типа «Люби ее безумно», но на протяжении большинства песен диска «Лос-анджелесская женщина» он звучит слишком устало и изнуренно для своих 27 лет. (б)

The Changeling J.Morrison . I live uptown, I live downtown, I live all around. I had money, I had none. I had money, I had none. But I never been so broke That I couldn’t leave town. . I’m a Changeling, See me change. I’m a Changeling, See me change. . I’m the air you breath, Food you eat, Friends your greet In the swarming street. Wow! See me change, See me change you. Get loose! . I live uptown, I live downtown, I live all around. I had money, yeah! I had none. I had money, yeah! I had none. But I never been so broke That I couldn’t leave town. . Well, I’m the air you breath, Food you eat, Friends your greet In the sullen street. Wow! . Ew ma!   Uh, ah! You gotta see me change, See me change. Yeah, I’m leavin’ town On a midnight train. Gonna see me change, Change, change, change, Change, change, change, Change, change, change, Change, change, change. Whoah, change, change, change.

Подменыш Дж.Моррисон . Жил я в центре, Жил у девчонок, Где только я не жил… При деньгах был, Без деньжонок, Но никогда не копил — Деньги – что? В решете вода. Я сменить этот город Запросто мог всегда. . Я – подменыш. Смотри, я меняюсь. Я – подменыш. Меняюсь — смотри. . Только мною дышать ты будешь, Станет мною еда твоя, На запруженной улице люди, Там – друзья. Это – тоже я! Посмотри, это я меняюсь, Изменю и тебя. Обещаю! . Жил я в центре, Жил у девчонок, Где только я не жил… При деньгах был, Без деньжонок, Но никогда не копил — Деньги – что? В решете вода. Я сменить этот город Запросто мог всегда. . Только мною дышать ты будешь, Станет мною еда твоя, На угрюмой улице люди, Там – друзья. Это – тоже я! . Ты должна знать, как я меняюсь, Посмотри, посмотри. Этот город, совсем не маясь, Я покину еще до зари. Я засяду в полночный поезд. Посмотри, я уже не тот. Ярок мир перемен, узорист… К переменам! Полный вперед!

«Люби ее безумно»

Теми, кто начал считать, что ансамбль устарел, «Лос-анджелесская женщина» по своему выходу была объявлена удивительным возвратом «Дверей» к их лучшей форме – песни были компактны и энергичны, продюсерство откровенным, а голос Джима Моррисона вновь стал мощным и эффективным инструментом рок-н-ролла.

Вновь, как оно часто случалось раньше, Робби Кригер без шума и пыли выдал волшебно написанную песенку, которая вернула ансамбль в поп-чарты. «Люби ее безумно» была выпущена в марте, за месяц до выхода альбома, и стала первым из двух синглов «Женщины Лос-Анджелеса».

«Люби ее безумно» оказалась единственным синглом «Дверей», выпущенным за целый год; предыдущий — «Ты делаешь меня настоящим»/ «Блюз придорожного трактира» был растиражирован в марте 1970-го, и ансамбль чрезвычайно вдохновился тем, что новый вскарабкался в американских чартах аж на 11-ое место. Записанный на оборотной стороне чикагский блюз, спетый Рэем Манзареком, – «Не ходи далеко (Ты ищешь мясо)» — не появился на альбоме, но позже обнаружился на сборнике 1972 года «В золотоносной шахте странны сцены».

Известнейшие песни Робби Кригера, сочиненные в составе «Дверей», — «Запали мой огонь», «Люби меня дважды», «Коснись меня» — были написаны, как поп-резюме интимных моментов влюбленной пары. В  «Люби ее безумно» Робби сменил тактику. Стихи не представляют собой потока слов между любовниками, Робби обращается к симпатичному ему уху, чья любовная интрижка потерпела крах.

Такая концепция стихов привлекает к песне внимание. Вместо стенаний об ушедшей любви, злобной отставки экс-возлюбленной или жалоб, типа «детка, вернись», Кригер, кажется, сбрасывает все это со счетов – он иррационально любит свою бывшую возлюбленную тем больше, чем чаще она направляется к выходной двери.

«Люби ее безумно» стала легким выбором для первого сингла – оптимистичный настрой и утонченно многослойное звучание сделали ее идеальным радио-трэком. Но, когда песня была подготовлена к прослушиванию для включения в состав альбома, она не удостоилась слишком высокой оценки давнишнего продюсера Пола Ротчайлда. «Дверей» по сути, сдерживал отказ Ротчайлда участвовать в выпуске диска, вызванный тем, что его удручили «Оседлавшие бурю», которых он отверг, как «музыку для коктейля».

Но в интервью БЭМу в 1981 году Ротчайлд сказал, что на самом деле «Люби ее безумно» была песней, наскучившей ему хуже горькой редьки, когда в «Дверной мастерской» еще только началось прослушивание материала к «Женщине Лос-Анджелеса».

— К этому моменту у них было всего четыре или пять достаточно доработанных песен. Наиболее завершенными были «Лос-анджелесская женщина» и «Оседлавшие бурю», каждая из которых, думал я, была великой, великой песней. Моя проблема состояла в том, что я не мог заставить их сыграть эти песни прилично. Все выглядело так, будто 80-летнего старца заставили бежать марафон…

Мы пошли в студию, и это было ужасно. Скука от и до. Неделю я надрывался, но все по-прежнему оставалось чертовски отвратительно. Я вышел к ним и сказал, надеясь раззадорить на нечто лучшее, «Это – не рок-н-ролл! Это музыка для коктейль-холла!» Но им теперь все было по х@ру. Впрочем, я не имел в виду «Оседлавших бурю». Я говорил именно о «Люби ее безумно». Она-то и выдавила меня из студии. А то, что пластинка распродалась миллионным тиражом, для меня ничего не значит.

«Люби ее безумно» просто служит символом того, какие сложные перипетии настигли «Дверей» к 1971 году – главная песня, выдавившая из студии верного продюсера и соавтора, стала крупнейшим хит-синглом их последнего альбома.

.Песню, вероятно, готовили также на роль открывающей концерт, если бы «Двери» были в состоянии дать тур по раскрутке «Женщины Лос-Анджелеса», — она и сыграла эту роль на паре последних появлений «Дверей» на сцене: 11-го и 12-го декабря 1970 года в далласском мюзик-холле и нью-орлеанском «Пакгаузе», соответственно.

Фото: Брюс Гэри с группой «Сноровка» (The Knack). Подпись под фото: Решение записывать «Лос-анджелесскую женщину» в офисе «Дверей» на бульваре Санта-Моники сыграло большую роль в создании неукротимого бесцеремонного настроя большей части музыки альбома. Брюс Гэри, запечатленный вместе с группой «Сноровка», был одним из старых сансэт-стриповских знакомцев «Дверей», который присутствовал при записи пластинки.

Love Her Madly R.Krieger . Don’t ya love her madly? Don’t ya need her badly? Don’t ya love her ways? Tell me what you say. Don’t ya love her madly? Wanna be her daddy? Don’t ya love her face? . Don’t ya love her as she’s walkin’ out the door? Like she did one thousand times before. Don’t ya love her ways? Tell me what you say. Don’t ya love her as she’s walkin’ out the door? . All your love, all your love, All your love, all your love, All your love is gone, So sing a lonely song, Of a deep blue dream, Seven horses seem to be on the mark. . Yeah, don’t you love her? Don’t you love her as she’s walkin’ out the door? . All your love, all your love, All your love, Yeah, all your love is gone So sing a lonely song, Of a deep blue dream, Seven horses seem to be on the mark. . Don’t ya love her madly? Don’t ya love her madly? Don’t ya love her madly?

Люби ее безумно Р.Кригер . Неужели ты любишь ее так безумно? Неужели ты тянешься к ней так бездумно? Неужели милы тебе эти повадки? Неужели так сладки? Неужели ты любишь ее так безумно? Хочешь папиком быть? — Весьма остроумно… Любишь это лицо? . Вот ты любишь, а детка шмыгнула за дверь, И была такова — тыщу раз и теперь. Неужели милы тебе эти повадки? Неужели так сладки? Вот ты любишь, а детка шмыгнула за дверь. . И прошла вся любовь, Вся большая любовь, И роман твой не нов, В одиночестве ты С песней грустной мечты, Ведь помечены плутнем все семь скакунов. . Ты все любишь? Вот ты любишь, а детка шмыгнула за дверь. . И прошла вся любовь, Вся большая любовь, И роман твой не нов, В одиночестве ты С песней грустной мечты, Ведь помечены плутнем все семь скакунов. . Неужели ты любишь ее так безумно? Неужели ты любишь ее так безумно? Неужели ты любишь ее так безумно?

«Было хреново так долго»

Самый неприкрашенный, бескомпромиссный блюзовый трэк на диске – «Было хреново так долго» — вновь демонстрирует, что Джима Моррисона не часто можно было застать без книжки в руках.

Название и главная тема пришли из обычной заезженной блюзовой фразы, но это также заголовок романа, который чрезвычайно нравился Джиму,-  «Если очень долго падать, можно выбраться наверх» Ричарда Фариньи.

После публикации в 1966 году книга, читалась запоем и прославилась в качестве манифеста контркультуры. Главный герой – Гноссос Паподополис – неустанно мятущаяся душа, что старается сохранить самообладание в череде трудных обстоятельств (часто заблуждаясь относительно степени влияния собственных поступков на судьбу). Гноссос бунтует против грядущей утраты молодости и неистово верит в свою «защищенность» и «освобождение» от заурядности окружающего его общества, равно как и от обязанностей, которые, как ожидает общество, он должен взвалить на себя.

Автор Ричард Фаринья числился также настоящим фолк-певцом. Его жена Мими была младшей сестрой Джоан Баэз, и супруги выпустили пару альбомов в 1965 и 1966 годах: «Торжества по случаю пасмурного дня» и «Отражения на прозрачном ветру».

Их песенное творчество объединяло личностное и общественное самосознание и уклонялось от широко распространенных обычаев подчеркивания традиционной фолк-специфики. Они начали также экспериментировать с комбинированием читаемых стихов и музыкального сопровождения – той смесью, к которой Моррисон позже проявил особый интерес.

Карьера Ричарда Фариньи как певца/композитора и новеллиста оказалась прискорбно коротка – он разбился на мотоцикле буквально через несколько дней после опубликования «Если очень долго падать, можно выбраться наверх». (Третий альбом, содержавший не издававшуюся ранее музыку супругов Фэринов, — «Воспоминания» — вышел посмертно в 1968 году).

Моррисон был фанатом романа – когда друзья спрашивали, чего бы такое почитать, книга всегда входила в его неофициальный «Рекомендуемый Список»,- но стихи песни не детализируют историю Гноссоса Паподополиса. Вместо этого Моррисон предлагает учебное пособие по построению фундаментальной, пробирающей до костей блюзовой мелодии: первый куплет  — громогласное заявление, характерное для блюза в общем; второй куплет – упрашивание стражника об освобождении; третий куплет – просьба о некоем оральном удовлетворении (когда Джим просит «маленькую дорогушу» опуститься на колени и отдать ему свою «любовь», речь идет не о цветах и шоколадках); и в конце Джим вновь выкрикивает свое типичное для блюза заявление.

Как и большинство трэков «Лос-анджелесской женщины», он был записан в студии вживую и, наряду с «вовсюглоточным» вокалом Джима выставляет на обозрение отличное музыкальное взаимодействие Робби с ритм-гитаристом Марком Бенно.

К тому же это один из немногих трэков «Дверей», где не присутствуют клавишные. (Хотя Манзарека и не было на этой записи, ритм-гитара в третьем куплете старается так, что кажется, даже всхлипывает в стиле рэевского фоно.)

Возврат ансамбля к блюзу рассматривался отдельными экспертами по «Дверям» в качестве некоторого отхода от многозначности, отказа от короны Короля Ящериц. Но на песне подобной «Было хреново так долго», какой бы простой по форме она ни была, кое-кто по-прежнему мог расслышать весь ужас, драматизм и смятение, которые однажды были спрессованы в «Конце».

Пять лет минуло, но ансамбль оставался все еще на виду, да еще с такой музыкой – впрочем, к этому времени мэссидж обнажился до самой своей сути.

Been Down So Long J.Morrison . Well, I’ve been down so Goddamn long That it looks like up to me. Well, I’ve been down so very damn long That it looks like up to me. Yeah, why don’t one you people C’mon and set me free? . I said, warden, warden, warden, Won’t you break your lock and key? I said, warden, warden, warden, Won’t ya break your lock and key? Yeah, come along here, mister, C’mon and let the poor boy be. . Baby, baby, baby, Won’t you get down on your knees? Baby, baby, baby, Won’t you get down on your knees? C’mon little darlin’, C’mon and give your love to me, oh yeah . Well, I’ve been down so Goddamn long That it looks like up to me. Well, I’ve been down so very damn long That it looks like up to me. Yeah, why don’t one you people C’mon, c’mon, c’mon and set me free?!

Было хреново так долго Дж.Моррисон . Ох, долго было мне хреново, Так, что мне теперь видней. Ох, долго было мне хреново, Так, что мне теперь видней. Что ж не даете мне свободу? Освободите же скорей. . Да, я прошу тебя, охранник, Сломай замок, забрось ключи. Да, я прошу тебя, охранник, Сломай замок, забрось ключи. Приди скорее, мистер, Беднягу к жизни подключи. . Детка, детка, детка, А на коленки слабо встать? Детка, детка, детка, А на коленки слабо встать? Ведь так удобней, крошка, Свою любовь мне отдавать! . Ох, долго было мне хреново, Так, что мне теперь видней. Ох, долго было мне хреново, Так, что мне теперь видней. Что ж не даете мне свободу? Освободите же скорей.

«Машины шипят под окном»

«Дверей» часто вспоминают, как ансамбль со своим неповторимым звучанием – в музыке присутствовало определенное мрачное великолепие, а в стихах выражался чудовищный размах. Не часто рождалось ощущение, что «Двери» тянут лишь на заурядный джэм, но именно его вызывает к жизни вещь «Машины шипят под окном».

Пара ленивых гитар, илистое дно басовой партии Джерри Шеффа и мастерская работа Джона Дэнсмо щеточками создают «болотный» (характерный для штатов поймы Миссисипи — прим.перевод.) блюзовый замес в стиле Хоулина Вулфа, а на все это нахлобучено игривое, фальшивое соло Моррисона на губной гармошке.

Теплое звучание является отражением дружелюбия и единства замысла, которые ансамблю удалось вновь обрести по ходу работы над альбомом. Барабанщик Брюс Гэри, которому предстояло стать членом группы «Сноровка», а позднее интенсивно поработать с Робби Кригером на его сольных проектах, был гостем «дверной мастерской», когда песня начала обретать форму.

— Помню, я вошел в репетиционную; Джон, Рэй и Робби немножко поиграли, потом нарисовался Джим – большой, растрепанный и, наверное, слегка поддатый. Они слабали несколько старых блюзов в весьма свободной манере; даже простое наблюдение за их работой чертовски возбуждало. Когда все четверо были увлечены музыкой, их работа могла по-прежнему восхищать. Они до сих пор оставались великим ансамблем. И я покинул студию в самом радужном настроении, потому что Джон дал мне пару палочек со своим автографом.

Тогда как музыка создает впечатление о добрых старых, чуть обветшавших временах, стихи набиты классическим для Моррисона ночным террором. Песня представляет собой самую, пожалуй, вкрадчивую из когда либо записанных пост-коитуальных ламентаций.

Любовь выглядит пришедшей и ушедшей, и пару любовников больше ничто не связывает. Вместо сладких слов и шепота в комнате раздается лишь подобный прибою шум проезжающих машин, да пролетающие самолеты сотрясают оконные стекла. Песня завершается весьма самодовольным заявлением Джима, что, как только стемнеет, он просто погибнет от этой «хладной девы».

«Машины шипят под окном» была последней песней «Дверей», извлеченной из тетрадки джимовых стихов, написанных в Венеции.

Cars Hiss By My Window J.Morrison . The cars hiss by my window Like the waves down on the beach. The cars hiss by my window Like the waves down on the beach. I got this girl beside me but she’s out of reach. Headlight through my window Shinin’ on the wall. Headlight through my window Shinin’ on the wall. Can’t hear my baby, though I call and call. . Yeah, right! Woo! . Windows started tremblin’ With a sonic boom. Windows started tremblin’ With a sonic boom-boom. Ah, cold girl I’ll kill you in a darkened room. . Yeah, woo   Ride   Ride on   Weooooo!   Wawa, eooo! Oooo, owa, owaaa!   Wa, waaaaea! Ooo, wa, wa, wa, wa, waa!          Uh-huh

Машины шипят под окном Дж.Моррисон . С шипением проносятся машины, Как волны, что, нахлынув, мчатся вспять. С шипением проносятся машины, Как волны, что, нахлынув, мчатся вспять. Подружка, вроде, рядом, но до нее мне не достать. . Свет фар машин проезжих Крадется по стене. Свет фар машин проезжих Крадется по моей стене. Зову, зову подружку беззвучно, как во сне. . Да, отлично! . Вибрирует чуть слышно Стекло в моем окне. Вибрирует чуть слышно Стекло в моем окне. Холодная фригидность несет погибель мне.

«Женщина Лос-Анджелеса»

Лос-Анджелес – гостеприимный рай, выстроенный в суровой пустыне: это – и дворец обнадеживающих снов, и – месторождение иссушающих душу кошмаров. ЭлЭй будто обещает, что всякое может произойти, не уточняя: восхитительное, грустное или сумасшедшее. Гарантий нет: вдохновение и деморализация могут внезапно и, главное, одновременно налететь на жителя.

Пожалуй, ни один рок-н-роллер не был так захвачен дразнящими противоречиями этого пропитанного солнцем и дрожащего от землетрясений города, как Джим Моррисон. Музыка, созданная им вместе с «Дверями», наполнена ужасом, изумлением, ликующей легкостью и необычайной тяжестью жизни в Южной Калифорнии. Все это уместилось на последнем альбоме его песен, сильнейшая из которых – та, что будет прорваться из автомобильных динамиков до тех пор, пока будут существовать как автомобили, так и динамики – замечательное восхваление и обвинительный акт городу, приютившему Моррисона. А кроме того песня «Женщина Лос-Анджелеса» играет роль остро воспринимаемого музыкального прощания.

По большому счету песня адресована не кому-то лично, а самому городу; это — некая печальная моррисоновская краткая сводка расползающегося города, который он так любил. Женские волосы, городские холмы объяты пламенем заката. А в пригородах нет ничего, кроме грусти. Все эти фривэйи и аллеи ведут к одиночеству. А в четырех отменных лаконичных словах Джим суммирует уязвленность атмосферы всего ЭлЭя: мотель, деньги, убийца, безумие.

Этот вызов ЭлЭю не был целиком оригинален – такие писатели, как Рэймонд Чандлер, Джеймз Кэйн и Натаниэль Вест тоже представили обворожительно безрадостные образы Лос-Анджелеса в стиле нуар. Одну из своих ключевых фраз – «Город ночи» — Моррисон по сути позаимствовал у названия повести Джона Ричи. В книге расписаны жестокие злоключения молодого проститута в Голливуде, и, описывая их, Ричи употребляет словосочетание «заблудший ангел», которое также было адаптировано Моррисоном для песни.

Самый захватывающий момент – в середине песни, где темп замедляется в два раза, а Джим начинает петь о том, как «мистер Трахарь поднимается». На этом отрезке «Двери» — в своей лучшей форме отыграли в поддержку Моррисона. Идея медленно ускорять темп до первоначального принадлежала Джону Дэнсмо – подъем джимова символического мистера Трахаря завершается удивительными «визжаще-бабочными» соло гитары Робби.

Альбом был блюзовым, поэтому ансамбль не удивился, услышав, что Моррисон ссылается на своего «трахаря» (эвфемизм для пениса на испанском арго – прим.перевод.). И только, когда трэк был записан, Джим объяснил другим, что «мистер Трахарь поднимается» является анаграммой «Джима Моррисона» (Mr Mojo Risin’ = Jim Morrison). Позже он шутил, что, если когда-нибудь затеряется в Африке подобно своему герою Рэмбо, то будет использовать эту фразу для собственной идентификации, если, конечно, пожелает с кем-нибудь законтактировать.

Первоначально Джим, видимо, предназначал диску роль череды своих размышлений о старом доме – ЭлЭе, и новом – Париже. Чувства, с которыми он относился к предыдущему месту проживания, ясно изложены в «Женщине Лос-Анджелеса». Мысли о будущем вошли в песню, названную «Парижским блюзом», записанную в ходе сессий, но не вошедшую в альбом. «Парижский блюз» тоже является заносчивым взглядом на город, как на женщину, что делает понятным джимово рвение «начать всю жизнь заново».

«Двери» снабдили «Женщину Лос-Анджелеса» специфическим имиджем – на внутренней части обложки была изображена молодая девушка, распятая не телеграфном столбе.

Этот образ создал интересный «книгодержатель» (стойка, помещаемая у края ряда книг, чтобы книги стояли ровно и не падали – прим.перевод.) карьеры «Дверей»: их лица заполняли первый рок-н-ролльный биллборд на Сансэт бульваре, а теперь, спустя пять лет, когда Сансэт почти задохнулся от широкоформатной поп-рекламы, второй и последний биллборд группы изображал «Лос-анджелесскую женщину».

В «Оседлавших бурю» Джон Дэнсмо обращает внимание на то, что первый плакат был обращен лицом на восток, к восходу и новому дню. «Лос-анджелесская же женщина» смотрела на запад, на закат. Печально, но дни ансамбля с Джимом Моррисоном близились к завершению.

Фото: Рэймонд Чандлер. Подпись под фото: В песне «Женщина Лос-Анджелеса» Джим Моррисон предложил развитие взгляда на Лос-Анджелесс в стиле «нуар», который учредили такие писатели, как Рэймонд Чандлер.

L. A. Woman J.Morrison . Well, I just got into town about an hour ago, Took a look around, see which way the wind blow, Where the little girls in their Hollywood bungalows. . Are you a lucky little lady in The City of Light? Or just another lost angel..-. City of Night, City of Night, City of Night, City of Night, woo, c’mon! . L.A. Woman, L.A. Woman, L.A. Woman Sunday afternoon, L.A. Woman Sunday afternoon, L.A. Woman Sunday afternoon. Drive thru your suburbs Into your blues, Into your blues, yeah! Into your blue-blue Blues, Into your blues, ohh, yeah. . I see your hair is burnin’, Hills are filled with fire; If they say I never loved you You know they are a liar. Drivin’ down your freeways, Midnite alleys roam, Cops in cars, the topless bars Never saw a woman — So alone, so alone, yea, So alone, so alone. . Motel Money Murder Madness Let’s change the mood from glad to sadness. . Mr. Mojo risin’, Mr. Mojo risin’ Mr. Mojo risin’, Mr. Mojo risin’ Got to keep on risin’, Mr. Mojo risin’, Mr. Mojo risin’. Mojo risin’, got my Mojo risin’, Mr. Mojo Risin’, gotta keep on risin’ Risin’, risin’, Gotta keep on risin’. Right in, right in! Goin’ right in, right in! Goin’ right in, right in! I gotta right in, right in! Well, right in, right in! I gotta, wooo, yeah, right    Woah, ohh yeah . Well, I just got into town about an hour ago, Took a look around me which way the wind blow, Where the little girls in their Hollywood bungalows. Are you a lucky little lady in The City of Light? Or just another lost angel…- City of Night City of Night, City of Night, City of Night, woah, c’mon . L.A. Woman, L.A. Woman L.A. Woman, you’re my woman, Little L.A. Woman, Yeah. my L.A. Woman L.A. Woman! L.A. Woman c’mon!

Женщина Лос-Анджелеса Дж.Моррисон . Я в этот город заявился буквально час назад, Чтоб знать, откуда ветер дует, я бросил беглый взгляд: А где тут в дачках голливудских девчушечки сидят? . Счастливой юной леди Город Света взял тебя внаймы, Или ты – просто падший ангел Города Тьмы, Города Тьмы, Города Тьмы, Города Тьмы? . Лос-Анджелеса Женщина, Лос-Анджелеса Женщина, Воскресным полднем поезжай, Воскресным полднем поезжай Через предместья, к нежной грусти, В твой самый-самый грустный блюз, В твой блюз. . Пылают волосы твои, Холмы огнем объяты, Твердят, тебя я не любил, Так это врут ребята. Я по твоим качу фривэйям, Скитаюсь по ночным аллеям, Бары-топлесс, в тачках копы, Не видал я бабы столь Одинокой, Столь одинокой, Одинокой, Столь одинокой. . Безумие Убийца Деньги и Мотель Грядет печаль, а радость – вон отсель! . Мистер Трахарь поднимается, Мистер Трахарь надувается, Все растет, растет. Мистер Трахарь поднимается, Мистер Трахарь надувается, Все растет, растет. Прямо туда, туда, туда, Прямо вовнутрь, Вовнутрь. И входит внутрь, и входит! Туда прекрасно входит! Я должен, ух, да-а, отлично. О-ох, о-ох, да-а . Я в этот город заявился буквально час назад, Чтоб знать, откуда ветер дует, я бросил беглый взгляд: А где тут в дачках голливудских девчушечки сидят? Счастливой юной леди Город Света взял тебя внаймы, Или ты – просто падший ангел Города Тьмы, Города Тьмы, Города Тьмы, Города Тьмы? . Лос-Анджелеса Женщина, Лос-Анджелеса Женщина, Ты – женщина моя. Маленькая женщинка, Лос-Анджелеса Женщина, Ты – женщина моя.

«Латинская Америка»

С «капающих», расплывчатых гитарных нот (звучащих на секунду так, будто стартует «дверной» кавер «Дикой вещи» (знаменитейшая песня культового британского супер-трио «Сливки» — прим.перевод.), Робби Кригер начинает самый необычный на альбоме трэк – «Латинскую Америку».

Песня построена скорее не на блюзовой прогрессии, а на кренящемся, нисходящем риффе гитары и баса, поддерживающем несколько навязчивый, однообразный тон моррисоновского вокала. В песне имеется парочка кусков свободного джаза, но звучат они несколько особняком от всего альбома, словно пропущенная некогда часть «Празднества ящерицы». Фактически песня взяла начало на репетициях двухлетней давности; она была призвана обрести свой дом где-то на саундтрэке фильма 1969 года «Забриски пойнт» режиссера Микеланджело Антониони.

Фото: Микеланджело Антониони. Подпись под фото: «Двери» выросли в кино-школе УКЛА, и их музыка казалось идеальной для саундтрэка претенциозного фильма, но, когда группа представила режиссеру Микеланджело Антониони «Латинскую Америку», ему не понравилось то, что он услышал.

Антониони очутился на пике хип-культуры после того как написал сценарий и снял «Фотоувеличение» — свое первое англо-язычное творение – в 1966 году. Фильм был причудливой смесью обзорной статьи, кровавой загадочности и модного ревю, что привлекло широкую аудиторию хотя бы потому, что предложило мелькания обнаженной натуры и взгляд изнутри на некоторые самые свингующие «горячие точки» Лондона (музыка «Новичков» была снята на одной из клубных сцен).

Фото: Один из составов «Новичков». Подпись под фото: Я вас не беру — «Новички» записались у Антониони в «Фотоувеличении», а «Двери» даже и не вышли на сценическую площадку. «Латинская Америка» не была использована в «Забриски пойнт», обретя вместо этого свой дом на альбоме «Женщина Лос-Анджелеса».

Чтобы сделать «Забриски пойнт», Антониони обратил свой взор на Америку и попытался рассмотреть вспененный прилив социальных перемен сквозь призму подчас бесцельных скитаний лос-анджелесского студента. Этот студент сбегает после одной из закончившихся насилием демонстраций, угоняет самолет и со временем переживает серию высокостилизованных прозрений посреди Долины Смерти.

Революция, раскол американского общества, откровения в пустыне – картины «Забрийски пойнт», кажутся естественным образом подходящими к музыке «Дверей». И, когда Антониони выразил интерес к использованию на саундтрэке песни этой группы, Моррисон обратился к нескольким отколлекционированным в его тетрадках образам и скомпозировал «Латинскую Америку».

Фото: Главный персонаж (студент Марио) «Забрийски пойнт». Подпись под фото: Не звоните нам – мы позвоним вам: «Латинская Америка» была написана специально для «Забрийски пойнт», но оказалась отвергнутой. Довольно интересно, что возрождению обширного интереса к «Дверям» послужил более поздний саундтрэк, когда Фрэнсис Коппола использовал «Конец» в «Апокалипсисе сию минуту».

Моррисон сказал, что название является аббревиатурой «Латинской Америки» («L’America»), и песня описывает странное путешествие на юг от границы. Джим повествует о дружелюбных пришельцах, которые врываются в город, где, по большому счету, не проявляют дружеских манер, однако «бабы… просили снова заходить». Он также увлекается малоприличной игрой слов, рифмуя «со счастьем разобраться» с «научит вас еб… — как обрести себя».

В песне – интересная смесь опасности и освобождения от нее, но, видимо, это было не то, что искал Антониони. После прослушивания прогона в «дверной мастерской» он отклонил вариант использования ее в «Забрийски пойнт». (Да и в противном случае «Двери» не многого достигли бы, ассоциировавшись с некассовым фильмом, подвергнутым яростным нападкам критиков.)

У «Латинской Америки» был совершенно другой настрой, чем у большинства песен альбома, но она стоит особняком еще и вот почему. Тогда как многие трэки были свежими и живыми, записанными буквально в несколько присестов, «Латинская Америка» стала результатом нескольких утомительных студийных сессий. «От одного ее ритма я сходил с ума и возненавидел студию,- говорит Билл Сиддонз.- Помню, я пришел, когда они делали «Латинскую Америку»; ребят развезло так, будто они приняли не «три пальца» (доза спиртного – прим.перевод.), а целых тридцать три! Думаю, это выдавило из песни все эмоции».

Вероятно, песня имела очень важное значение для членов ансамбля, которые сами предприняли путешествие в Латинскую Америку в июле 1969-го. «Двери» планировали в июне дать концерт на Плаза Монументаль – огромнейшей площади для боя быков в Мехико-сити – они ждали этого выступления; это был бы первый рок-концерт на гигантском стадионе, и они намеревались максимально снизить цену билетов, чтобы и бедняков допустили на шоу.

Однако дата июньского концерта пришлась на годовщину организованных студенческих волнений в Мехико-сити, и мэрия сильно обеспокоилась тем, что выступление «Дверей» станет искрой к дальнейшим беспорядкам. После множества пререканий с переносом дат и мест мексиканские промоутеры зарезервировали группу на Форум клуб, где была всего тысяча дорогостоящих мест.

С высоченными ценами на билеты и эксклюзивными посетителями Форум клуб был антитезой тому месту, которое  «Двери» хотели использовать, однако, в кильватере майамских событий ансамблю пришлось двигаться дальше и отыграть четыре вечера на санкционированной площадке. Моррисон сорвал бешеные аплодисменты, когда представил свой ансамбль как Рамона Манзарека, Роберто Кригера и Хуана Дэнсмо

L’America J.Morrison . I took a trip down to L’America To trade some beads for a pint of gold. I took a trip down to L’America To trade some beads for a pint of gold. . L’America, L’America, L’America L’America, L’America, L’America . C’mon people, don’t ya look so down, You know the rainman’s comin’ ta town Change the weather, change your luck, And then he’ll teach ya how tо f… find yourself. L’America . Friendly strangers came to town, All the people put them down, But, the women loved their ways, Come again some other day Like the gentle rain, Like the gentle rain that falls. . I took a trip down to L’America To trade some beads for a pint of gold. I took a trip down to L’America To trade some beads for a pint of gold. . L’America, L’America, L’America L’America, L’America, L’America L’America

Латинская Америка Дж.Моррисон . Я двинулся в Латинскую Америку, Я двинулся в Латинскую Америку, Чтоб выменять на бусы кружку Золотоносного песка. . Латинская, Латинская Америка, Ты так близка. . Носы не вешать, парни! Улыбаться! Здесь Человек Дождя – не станет он стебаться, Со счастьем и погодою поможет разобраться, Потом научит вас еб…         как обрести себя. Латинская Америка . Пришельцев опускать аборигены падки, Хоть те и дружелюбны. Что тут говорить? И бабам их понравились повадки — Просили снова заходить, Словно нежный дождь, Словно нежный дождь с небес. . Я двинулся в Латинскую Америку, Я двинулся в Латинскую Америку, Чтоб выменять на бусы кружку Золотоносного песка. .. Латинская, Латинская Америка, Ты так близка. Латинская, Латинская Америка, Америка.

«Гиацинтовый дом»

Отличимый по слегка необычно приятным клавишным и гитаре Рэя и Робби «Гиацинтовый дом» — плавная, грустная баллада. На первом уровне фраза «Гиацинтовый дом» взята, возможно, от «Хайатт дома» — отеля на Сансэт бульваре, знаменитого тем, что в нем останавливались путешествующие рок-банды. И вновь слова Джима наполнены несколькими смыслами, ведь ясно, что, написав «Гиацинтовый дом»,  на заднем плане он актуализировал миф о Гиацинте.

Миф о том, как молодость умирает и возрождается в красоте. Гиацинт был прекрасным молодым человеком и близким другом Аполлона – бога солнечного света, пророчеств, музыки и поэзии. Эта парочка увлеклась дружеским состязанием в метании диска, пока Аполлон не забыл о своей мощи и не метнул диск дальше, чем рассчитывал, и не поразил Гиацинта прямо в лоб. У юноши открылось обильное кровотечение, и он повалился наземь. Бог схватил его на руки и разразился слезами. Когда Гиацинт умер, Бог пообещал обессмертить его: на обагренной кровью земле пышно расцвел цветок, который увековечил имя юноши.

К тому времени, когда писался «Гиацинтовый дом» Джим Моррисон был уже не «прекрасным юношей», а скорее неповоротливым, лохматым мужиком. Но история Гиацинта, его пресеченной одухотворенной молодости напоминала о создавшей ее красоте, и обладала неотразимой притягательностью для Джима. Он мог петь «Гиацинтовый дом» с чувством грусти о себе лично, «Дверях» и, по большому счету, о нации. И певец, и группа, и нация больше не были молоды, невинны и прекрасны, и все они нуждались в «новом друге», который не требовал возврата вспять.

В одной из строчек «Гиацинтового дома» Джим почти с тоскою объявляет, «в ванной нет никого». Может, эта строчка и имела чересчур зашифрованный смысл, но ванная в «дверной мастерской» действительно играла важную роль в создании альбома.

— В те сессии ванная играла роль эхо-комнаты,- говорит Билл Сиддонз.- Поэтому было весьма необычно видеть Джима поющего не в ванной. Я также вспоминаю, что однажды Джим загрузился под завязку, — это ж была новая пластинка. И, надо ли говорить, что в тот день туалет использовали сплошь и рядом.

Hyacinth House J.Morrison . What are they doing in the Hyacinth House? What are they doing in the Hyacinth House? To please the lions, yeah, this day? . I need a brand new friend who doesn’t bother me, I need a brand new friend who doesn’t trouble me. I need someone, yeah, who doesn’t need me. . I see the bathroom is clear, I think that somebody’s near, I’m sure that someone is following me, oh yeah . Why did you throw the Jack-of-Hearts away? Why did you throw the Jack-of-Hearts away? It was the only card in the deck that I had left to play. . And I’ll say it again — I need a brand new friend, And I’ll say it again — I need a brand new friend, And I’ll say it again — I need a brand new friend, The End.

Гиацинтовый дом Дж.Моррисон . Зачем они пришли в наш Гиацинтовый Дом? Зачем они пришли в наш Гиацинтовый Дом? Чтоб угодить сегодня львам? . Мне нужен новый друг, чтоб не занудствовал, Мне нужен новый друг, чтобы не доставал. Мне нужен кто-нибудь, кому не нужен я сам. Пустую ванную обвел я взглядом, И чувствую, что некто где-то рядом, Он рыщет по пятам – мне не уйти. . Зачем же сбросил ты червонного валета? Зачем же сбросил ты червонного валета? Единственную карту, с которой мог бы я зайти. . Я твержу всем вокруг – мне нужен новый друг, Это замкнутый круг – мне нужен новый друг, Я – уставший беглец; мне нужен новый друг, — Конец.

«Белая кость» (Радио Техас и биг-бит)»

«Белая кость» (Радио Техас и биг-бит)» была первой из «честных» поэм Моррисона, что станут частью «дверных» выступлений. Первоначально она была включена в сувенирный  блокнот,  приуроченный  к  турне  1968  года:  во  время  представлений  часто использовалась в виде мелодекламационного вступления перед забойной песней (таковой тогда часто бывала «Люби меня дважды»).

На альбоме «Женщина Лос-Анджелеса» музыка, которой ансамбль поддерживал поэму, была расширена и полностью переработана для того, чтобы создать живую, удивительную атмосферу, посвященную волшебному техасскому биту.

Эта поэма/песня выросла из ярких воспоминаний детства Джима о радиостанции, которую он слушал год за годом. Когда его отца вместе с семьей командировали то во Флориду, то в Калифорнию или Нью-Мексико, одной из констант молодой жизни Джима оставались «заграничные» радио-станции, сигнал которых он ловил на своем многоволновом транзисторе. (В те годы действовало ограничение на мощность сигнала станций, находящихся на территории США – прим.перевод.)

Фото: Офицер Джордж С.Моррисон. Подпись под фото: Произрастание в доме морского офицера Джорджа С.Моррисона означало, что Джим переезжал из города в город в соответствии со служебными переводами отца. Одной из немногих счастливых констант в молодости Джима было радио, и в «Белой кости» он воспел некоторые звуки, которые услышал еще ребенком.

Мощные сигналы из Мексики и Техаса доносились будто из чикагской дали, и пока слышимость то улучшалась, то ухудшалась, Джим знакомился с блюзовыми шоу, программами ритм-н-блюза, незнакомыми рок-н-ролльными песнями, этнической музыкой и многими другими экзотическими звуками, которые никогда бы не выпустили в эфир коммерческие поп-станции. Необычная смесь неотразимой музыки произвела на Джима гораздо больший эффект, чем смогли бы все Лучшие Сорок Станций, и в конечном результате получилась «Белая кость».

— Я помню, сидела в комнате по соседству и слушала, как он поет «Белую кость»,- говорит Патриция Кеннели Моррисон.- Это было просто удивительно. Я видела множество ансамблей в студии, но эти сессии были чем-то особенным. Джим рассказывал мне, что всегда знал: станет стихотворением или песней то, что он писал. С самого начала не бывало никаких сомнений. Я знаю, что «Белая кость» была задумана им как совместная работа отдельно музыки и отдельно слов, этого он и добился. Прослушивание того, что получилось, очень возбуждало.

Осколки «Белой кости» неожиданно обнаружатся вновь в части «Безупречный торчок» из альбома «Американская молитва».

THE WASP (Texas Radio And The Big Beat) J.Morrison . I wanna tell you ’bout Texas Radio and the Big Beat Comes out of the Virginia swamps, Cool and slow, with money and decisiоn And a back beat narrow and hard to master. . Some call it heavenly in it’s brilliance, Others, mean and rueful of the Western dream. I love the friends I have gathered together on this thin raft We’ve constructed pyramids in honor of our escaping. This is the land where the Pharaoh died. . The Negroes in the forest, brightly feathered, They are saying: «Forget the night! Live with us in Forests of azure! Out here on the perimeter, there are no stars, Out here we is stoned — immaculate. . Now listen to this: I’ll tell you ’bout the heartache, I’ll tell you ’bout the heartache and the loss of God. I’ll tell you ’bout the hopeless night, The meager food for souls forgot, I’ll tell you ’bout the maiden with wrought-iron soul . I’ll tell you this: No eternal reward will forgive us now For wasting the dawn. I’ll tell you ’bout Texas Radio and the Big Beat, Soft driven, slow and mad, Like some new language. . Now, listen to this: and I’ll tell you ’bout Texas, I’ll tell you ’bout the Texas Radio. I’ll tell you ’bout the hopeless night, Wandering the Western dream, Tell you ’bout the maiden with wrought-iron soul.

Белая кость (Радио Техас и биг-бит) Дж.Моррисон . Я рассказать хочу вам о биг-бите, Который «Радио Техас» несло нам из болот,- Крутой, надменный; выбор есть, есть деньги, В его синкопах мастеру невпроворот. . Кто сказкою зовет Семирамиды, А кто – посредственною Запада мечтой. Люблю друзей, мной собранных на плотик, шаткий он В честь своего побега мы воздвигли пирамиды, И вот – земля, где умер фараон. . А черномазые, украшенные, в перьях, Нам говорят: «Забудьте ночь! Давайте с нами жить в Лесах Лазури вечно! Отсюда, сколько ни смотри,- не видно звезд, Мы тут торчим, как камни,– безупречно. . Теперь послушайте: я расскажу вам о душевной боли, О потерявших Бога жалкой доле, О безнадежной ночи, скудной пище Забытых душ, что брошены — взывали, И о девице, чья душа из ковкой стали. . Я вот какую новость подарю: Нам даже вечная награда не зачтется в оправданье За то, что мы испортили зарю. . Я расскажу вам о биг-бите «Радио Техас», Что правил нами мягко, осторожно, сумасбродно, Как новый изучаемый язык. . Теперь послушайте, хочу, чтоб те и те О «Радио Техаса» слушать стали, О безнадежной ночи и скитаньях По Западной заманчивой мечте, И о девице, чья душа из ковкой стали.

Фото: Рэй Манзарек, Робби Кригер и Джон Дэнсмо с угрюмо-вопросительным выражением лиц. Подпись под фото: За «Женщину Лос-Анджелеса» шла настоящая битва, но группа осознавала, что создала великий альбом. Новые трэки были мощны, а старые проекты  — такие как «Белая кость» — вновь ожили в «Дверной мастерской». Музыканты по-прежнему могли создавать отличную музыку – но было ли Джиму Моррисону интересно заниматься этим с ними? Он ушел раньше, чем этот вопрос прояснился.

«Оседлавшие бурю»

«Оседлавшие бурю» стали последним записанным для «Женщины Лос-Анджелеса» трэком, что сделало его последней записью Джима Моррисона на последнем альбоме с «Дверями».

При всей своей завершенности песня несет ощущение начала – она указывает на совершенно новый подход группы к саунду, с которым она допускала поэкспериментировать. «Двери» и раньше создавали музыку, имевшую гипнотический эффект, но  «Оседлавшие  бурю»  гипнотизировали  по-взрослому.  Осторожно  успокаивая,  они  потихоньку  добирались  до  настоящего  ужаса

(«стоит на дороге убийца»).

Открытому джазовому звучанию электрического фортепьяно Рэя Манзарека действительно присущ глянцевый дух салонного музона (отсюда и конфузия, когда Пол Ротчайлд отверг «Люби ее безумно», как музыку для коктейля), но пульсирующее гудение, лежащее в основе трэка, создало что-то типа томительного напряжения, которое оживило лучший винтаж «Дверей».

И там, где ранние песни группы – такие как «Лошадиные широты» и «Пять к одному» эксплуатировали раздражающие звуковые эффекты, едва различимый отзвук грома, слышимый на нескольких затихающих частях «Оседлавших», в сущности сдержан и исполнен вкуса. Партия Моррисона – кажется, подходит единственное слово – «призрачна»: будто он уже увидел мельком то, что лежит за бурей!

Моррисон, который так хотел услышать о себе, как о поэте, адаптировал фразу «оседлавшие бурю» из стихотворения другого несчастного американского писателя – Харта Крэйна.

Крэйн родился в Огайо, и его короткая жизнь протянулась от 1899-го до 1932-го года. Все годы его преследовало чувство личной неудачливости, и, в конце концов, он предался суициду, спрыгнув с парохода в Мексике. Поэзия Крэйна была изысканно искусной, но также и сложной в своем вИдении.

Крэйн написал множество коротких работ, но больше всего был прижизненно известен по «Мосту» — поэме, опубликованной в 1930 году. Используя Бруклинский мост в качестве объединяющего символа, поэма Крэйна исследует душу и мифы Америки через призму жизни ее городов. В своей небольшой работе «Хвала могиле» Крэйн прекрасным образом воздал память своему другу и описал озарения, полученные им у смертного одра как «наследования – в виде изысканных всадников бури».

Фото: Бруклинский мост. Подпись под фото: Поэт Харт Крэйн использовал Бруклинский мост как центральный образ в поэме «Мост», исследующей внутреннюю жизнь Нью-Йорка. Альбом «Женщина Лос-Анджелеса» слушается как  моррисоновский расширенный анализ жизни всего Запада с его хайвэями и фривэйями, служащими тем же целям, что и крэйновский мост. Для песни, что разместила таинственного убийцу на этих дорогах, Моррисон позаимствовал у Крэйна фразу «оседлавшие бурю».

В спокойной, бросающей в дрожь, непреклонной манере «Оседлавшие бурю» касаются многих тем, доминировавших прежде в

в песнях и стихах певца. Любовь, смерть, убийца, семья и судьба – все они, доносимые речитативом, противостоят свободно пульсирующему, непреходящему настрою «Оседлавших».

Песня содержит также выдающийся кусочек драмы, которую Моррисон представил в различных видах, – куплет «стоит на дороге убийца», похоже, прямо порожден претенциозным, «дорожным» фильмом «HWY», который Моррисон написал, срежессировал и поставил самостоятельно. Эта жуткая сцена вновь обыграна автором в «Голосующем на дороге» — тематически схожем прозаическом куске, всплывшем на посмертном альбоме 1978 года «Американская молитва». Теперь слушатели знакомятся со взглядом на эти необычные события от первого лица, когда голосовавший беседует с кем-то по телефону и равнодушно признается, что убийца именно он – а тем временем на заднем плане прокручиваются «Оседлавшие бурю».

В июне 1971-го песня была выпущена в виде сингла и поднялась на 14 место в чартах Биллборда. «Двери» стали обладателями последнего хита (на стороне Б был записан «Подменыш»). Как и в случае с «Запали мой огонь» песня подверглась экспертному редактированию, дабы при своей более чем семиминутной длительности – практически не используемой на радио – вписаться в радио-формат. Ансамбль, Электру и станции осчастливил Брюс Ботник при определенной поддержке Джона Дэнсмо.

Сегодня песня живет как главный продукт коротковолнового радио и остается способной ответить на вопросы типа, чем же так прославились «Двери»: одни фанаты любят эту песню, другие ненавидят – но ее продолжают слушать. Оседлавшие бурю  несутся.

Riders On The Storm J.Morrison . Riders on the storm, Riders on the storm. Into this house we’re born, Into this world we’re thrown, Like a dog without a bone, An actor out on loаn. Riders on the storm. . There’s a killer on the road, His brain is squirmin’ like a toad. Take a long holiday, Let your children play. If ya give this man a ride, Sweet family will die. Killer on the road, yeah . Girl, ya gotta love your man, Girl, ya gotta love your man. Take him by the hand, Make him understand. The world on you depends, Our life will never end. Gotta love your man, yeah…   Wow! . Riders on the storm, Riders on the storm. Into this house we’re born, Into this world we’re thrown, Like a dog without a bone, An actor out on loаn. Riders on the storm.

Оседлавшие бурю Дж.Моррисон . Оседлавшие бурю несутся, На грозе несутся верхом. Нас когда-то родили, вот — этот дом, В мир швырнули на поиски доли. Но актер, что остался без роли, — Пес цепной, а до косточки не дотянуться. Оседлавшие бурю несутся. . И стоит на дороге убийца, Жабий мозг в голове кровопийцы. В отпускной ты отправился путь, Чтобы детки смогли отдохнуть. Взять попутчика только посмей-ка — Перережет он вашу семейку, Ведь стоит на дороге — убийца. . Возлюби же, подруга, мужчину, Тронь за руку родного мужчину, Порастрать свой душевный запас, Попытайся ему объяснить То, что судьбы вселенной зависят от вас, Что вы вечно будете жить. Возлюби же, подруга, мужчину. . Оседлавшие бурю несутся, На грозе несутся верхом. Нас когда-то родили, вот — этот дом, В мир швырнули на поиски доли. Но актер, что остался без роли, — Пес цепной, а до косточки не дотянуться. Оседлавшие бурю несутся.

Фото: Джим Моррисон с микрофоном. Подпись под фото: Джим Моррисон одновременно завязал и с сессиями записи «Женщины Лос-Анджелеса», и с Лос-Анджелесом, готовясь к менее странной жизни. Он говорил о сочинении книг, стихов, сценариев и музыки (с «Дверями» или нет), но оставил нас раньше, чем исполнил задуманное. Музыка «Дверей» еще жила бы себе, но для Джима это был конец.